Лесной шум
Шрифт:
— На веревку?
— В мешок. В прошлом году меня дядя Трофим с собой брал, всему научил. Шестерых лисят выкопали, только те маленькие были, не смотрели еще.
— Да ну, слепые?
— Вовсе ничего не видят. С мышь каждый, только хвостики пушистые. И скулят таково тоненько. Дядя тогда пошел верши на щук ставить и меня с собой взял. Вдруг около промоины в березняке лиса. И в нору шмыг. Дядя меня за шиворот хвать, ткнул носом в землю, сам лег и мне кулаком грозит: нишкни, мол. Притаились. Лисица-то высунула морду, повертела носом и опять спряталась. Потом вылезла и стоит.
— Видал. Федя, а на что нам лисята? Они злые, играть с ними нельзя.
— Какие тут игрушки. Шубка-то какая у Трофимовой Лизы из тех лисят вышла. Вот и мы поймаем лисят и на цепь посадим. Потом шубу сделаем.
— Ты все врешь, Федька. Как же он слепых лисят на цепь посадил?
— Экой ты какой. Он сначала их молоком кормил из соски, а как подросли, тогда каждого на цепочку к столбику. Рыбой кормил, морковью. Я сам видал.
— Ну, ладно, пойдем.
Вооруженные всеми нужными снарядами, подползли звероловы к замеченной норе и застали лисицу спящей со всей семьей на припеке весеннего солнца.
— Крой к норе, Кузька! — закричал, свистнув, Федька.
Лисица убежала.
— Затыкай чем попало дырку, все там, наши будут!
Сказано—сделано. Прочно забита нора обломками ветвей и песком.
— Тут, тут, — твердил опытный зверолов, — слышишь, как возятся да пищат. Копай!
Плохо помогает даже топор. Федька рубит изо всех сил. Корни, как железные канаты, протянулись, черные, узловатые. Тяжела работа. Взмокли землекопы.
— Федька, лиса! — крикнул Кузя, заметив, как внизу в кустах мелькнул рыжий хвост.
— Фью-ю! — отозвался Федька. — Бегай там, сколько хочешь. Сейчас в мешке будут твои лисята.
Вдруг смолкла подземная возня, не слыхать стало визга. Прыгает по узловатым корням топор, но все-таки рубит. Ковыряет плохо заступ, но проникает в землю. Открылся длинный узкий ход, точно кривая труба в глубь холма.
— Да куда ж они девались? — с недоумением твердил Федька.
Он лег на землю и приложил ухо к разрытой норе.
— Никого, — сказал он, вставая, — увела их матка-то. Ишь, хитрая. Значит, у норы снизу выход был. В следующий раз умней будем. Поймаем. Теперь надо домой итти.
ЗА НОЧНЫМ ВОРОМ
Гряда имела такой вид, будто ее разрыли свиньи.
— Мало тебе твоих лягушек, — с досадой говорил Трофим, — морковки ему давай. Я те всыплю закуску, полосатая морда.
— Кого это ты так? — спросил Федя.
— Барсук шляется. Видишь, наследил. Теперь весь огород испортит, коли не убить бесхвостого подлеца.
— Разве у барсука хвоста нет?
— Есть, только маленький. Он и сам невелик, с Жучку нашу, на ногах низкий, да здорово толст.
— Я на такого вечор у оврага наскочил, — обрадовался Федя. — Как фыркнет из куста, как хрюкнет, я бежать. Думал, медвежонок.
— Он
— А нам можно?
— Пойдемте с уговором: в собачью работу не мешаться.
Мальчишки переглянулись. Это что же за работа? И какие собаки?
— Нашим собакам, — добавил Трофим, — с барсуком не справиться. Я злых достану. Те его из-под земли выкопают.
Всю ночь шептались ребятишки. Ух, мастер Трофим на охотничьи дела. Уж он добудет псов-великанов, чтобы задавить зверя.
Чуть свет ребята стояли у избушки в огороде. Трофим вышел с ружьем, ворча:
— Ночью бы притти. Проспали. Теперь барсук в норе сидит. Ну, да ладно. Макс, Шельма, фью-ю!
Из сараюшки выскочили две мелкие собачонки.
Мальчишки опять переглянулись. Вот так великаны-псы: чуть побольше кошки, длиннохвостые, на кривых лапах. Морды у них щучьи, но совсем не злые собачонки, ласкаются, руки лижут, шерсть гладкая-гладкая.
— Это таксы, — объяснил Трофим, — на барсука спецы. Федя, бери заступ. Костя, тащи топор. Кузька-карапуз, неси лучину. Слышь, ребятки, к барсуку не соваться. Царапнет когтищами, беда. Федя, веди.
Мимо лесной сторожки спустились к оврагу.
— Вот тут, — шепнул Федя.
Черная Шельма остановилась, ощетинилась, зарычала. Рыжий Макс подскочил, повертел носом и, взвизгнув, бросился вперед.
— Шарь, шарь собачки, — закричал Трофим, — ищи, тут он ходит, вор!
Трофим побежал между кустами туда, где слышался яростный лай. Собачонки около пня рылись так, что земля комками летела у них из-под лап.
Вдруг Макс исчез, провалился. В тот же миг из-под земли раздался глухой грозный вой, послышался жалобный визг собаки. Показался из норы повисший рыжий хвост. Макс вылез, пятясь, и сел, скуля и облизываясь. По морде у него текла кровь.
— Влетело, — сказал Трофим, — не лезь зря. Сначала посмотри, не сидит ли барсук мордой к выходу. Вот он тебе и дал гостинца передними лапами. Федя, копай, где Шельма тычется носом. Прямо вниз трубу делай. Шельма оттуда его пугнет. А не то придется костер класть, дымом выкуривать.
Едва собачий лай вслед за лопатой проник в глубину запасного выхода, из норы выскочил серый зверь, опрокинул Макса и побежал, сердито хрюкая. Макс вскочил, догнал его, схватил за заднюю ногу. С лаем подскочила Шельма и ухватила за другую лапу. Барсук вырвался, сел. Он поворачивался неуклюже, но так проворно размахивал передними лапами, что обе собаки только прыгали вокруг него с лаем.
Стукнул выстрел.
Барсук ткнулся полосатой мордой в землю. Лапы его еще дергались, но уже не были страшны, и собачонки смело держали зверя за его короткие уши.
СТАРИКИ
Их ругали и били не более обыкновенного, но есть им перестали давать совсем. Положение определилось, хотя и неприятно, но вполне: им оставалось уходить из опустевшей, обнищавшей усадьбы. Они скулили по крестьянским дворам, выпрашивая поесть, пытаясь стянуть что-нибудь. В них летели поленья, палки, камни. Шляются тут, дармоеды. Брысь, чтоб вам передохнуть, калечь несчастная!