Лесной техникум и Девять Неизвестных

Kancstc

— Да-да, конечно! — поспешила пролепетать Вероника Павловна. она чувствовала себя проштрафившейся школьницей.

— И учтите! Что они скажут — делать в точности! Это такой уровень… да по с равнению с нами это как Эверест по сравнению с побережьем! С вами церемониться никто не будет! Только вякните что не то, или шарахнитесь в нетуда и хорошо если в тюрьму посадят, а так, бывает люди просто пропадают с концами и всё.

На следующее утро она уже стояла у проходной знаменитого дома на Лубянке. Прапорщик на входе внимательно прочитал повестку, сверился с какими-то своими журналами, проверил паспорт, что-то где-то заполнил, куда-то позвонил и коротко приказал:

— Ждите!

Где-то

через четверть часа на КПП подошёл молодой человек в штатском, ещё раз всё проверил и повёл ванину маму по бесконечным и запутанным коридорам Лубянки. Они поднимались, опускались, снова поднимались, куда-то поворачивали, наконец перед ней открылась основательная дубовая дверь, за которой обозначилась просторная приёмная с секретарём в звании капитана, гордо восседающем за массивным столом с селектором и стоящими вдоль стен стульями.

Капитан ещё раз проверил повестку, паспорт, ещё какие-то бумаги, сверился со своими записями, поговорил по селектору и коротко приказал:

— Жите! Вас вызовут!

Указал Веронике Павловне на стоящие у стен стулья и, казалось забыл о ней.

Прошло ещё пол часа. За это время в приёмную заходили и выходили какие-то люди, некоторые проходили и в те двери, за которыми, несомненно скрывался тот начальник, который её вызвал. В какой-то момент ожил селектор, капитан перекинулся парой слов с кем-то на той стороне и, скользнув по Веронике Павловне совершенно безразличным взглядом бросил:

— Проходите.

Внутри её встретил просторный кабинет с большим Т-образным столом, дубовой отделкой и портретом президента на стене. Во главе стола сидел пожилой мужчина в форме с тремя большими звёздами на погонах. Прежде чем обратить внимание на вошедшую, он какое-то время продолжал изучать лежащие перед ним бумаги. Наконец поднял глаза.

— Что же вы творите, Вероника Павловна! Государство доверило вам очень серьёзную должность, связанную с жизнеобеспечением столицы, доверие оказали, а вы?!!Спутались с откровенным криминалом, организовали провокацию против уважаемых людей, сорвали нам очень серьёзную операцию. Собственного сына подставили! Вы хоть знали, что являлось целью провокации?

— Ну… я так поняла…

— Поняла она! — генерал даже встал, опираясь кулаками на стол. — Мы пять лет разрабатывали эту группировку! Пять лет! А из-за вас пришлось действовать в авральном порядке, противнику удалось ликвидировать важных свидетелей и главари вышли из всей истории чистенькими. Вот чего вы добились! Вы бы хоть о сыне подумали! Да если бы ребята сами не проявили инициативу, да не учились бы там, где они учатся, сидели бы они все в тюрьме сейчас! Лет двадцать каждому, гарантированно!

— Да я!… — не выдержала Вероника Павловна

— Да вы! — передразнил её генерал. — Думаете что вы такая хитрая? Что всё можете? Думали отмажете? Да вы ничего не сможете в такой ситуации! Вы хоть представляете, какие там силы задействованы? Чего вы добиваетесь?

Глава 4

Это жу-жу-жу неспроста!

На слова генерала Вероника Павловна взвилась:

— Я за сына борюсь!

— Вы?! Боретесь? Да вы ему чуть жизнь не испортили! Да и чего за него бороться? Парень устроен, учится в элитной школе. Знаете как туда набирают? Там в год берут человек десять — двенадцать, со всей страны отбирают!…

Выговор в таком тоне продолжался минут сорок. В конце концов генерал подвёл итог:

— Значит так, Вероника Павловна! Не нравится вам, какой путь выбрал ваш Ваня — дело ваше. Можете его уговаривать, убеждать, никто это запретить вам не может. Но если вы ещё раз попытаетесь влезть

в авантюру, типа той, о которой мы сейчас беседуем, нам придётся принять меры, чтобы вы уже не могли влезть ни в какую авантюру. Мы будем за вами присматривать!

Уже в конторе Митрофан Митрофанович попробовал ещё раз вразумить съехавшую с тормозов бешеную мамку, но быстро понял бесполезность этой затеи. Столкнулись два мира, две системы ценностей. Сам Митрофан Митрофанович, как бывший военный, считал что парня надо подготовить к жизни: научить быть сильным, научить драться, научить защищать своих и то, что тебе дорого. Научить принимать самостоятельные решения и добиваться своего. Для Вероники Павловны сын — это цветочек, который надо оберегать, выращивать в контролируемых условиях и тщательно подрезать, чтобы он рос точно таким, каким мамке нравится. И при этом не вякал. И спорить тут совершенно бестолку. Поэтому только и сказал в конце с угрозой в голосе:

— Делайте, что хотите, но помните, если ваши выходки бросят хотя бы тень тени на коллектив, я вас вышвырну отсюда… я уже говорил с какой характеристикой. И вот тогда вы уже точно не сможете влиять на судьбу своего Ванечки! И я абсолютно уверен, что это пойдёт вашему сыну только на пользу!

Вечером Вероника Павловна жаловалась мамочке:

— Вот представляешь! Эти мужики учат меня как Ваньку воспитывать, а сами в воспитании ни чёрта не понимают! Всё талдычат о какой-то самостоятельности там! Сам думать, сам решать! Не понимают, что мальчишка должен прежде всего слушаться мать! И генерал этот, тоже дурак! Два сына и оба в Сирии! А один сейчас вообще в госпитале, ранили его. Не смог отмазать от этой Сирии. Тоже мне, генерал!

* * *

А на следующее после посиделок в кафе утро была война… В смысле — военная подготовка первой парой. И начал Соловей весьма душеподъёмно:

— Ну-с, поведайте, отроки, кому что случилось применить из нашей науки во время празднеств новогодних?

При этом он откровенно смеялся своим единственным глазом и столь же демонстративно криво, по разбойничьи ухмылялся.

Ваня переглянулся с девушками и начал докладывать, как учили, по эпизодам:

— В поезде случайно встретили представителей неоязыческой секты. После консультаций с центром принято решение установить более плотный контакт…

Доклад, прерываемый уточняющими вопросами от преподавателя, занял весь первый час пары и кусок второго.

— Ну что имеем, — подвёл итог Соловей, — работа с инициативниками — две штуки, работа в режиме контрнаблюдения… ну, тут вы просто воспользовались возможностью, но воспользовались по полной программе. Ладно, зачтём. Два… А! Нет! Три боестолкновения… Вообще-то это плохо, но тут от вас ничего не зависело, действовали решительно, правильно, тоже зачтём. Скрытый отход с места боестолкновения, да ещё и условно гражданских вывели и здесь сработали на отлично, без вопросов. Контакты в старых классах сохранили, тоже правильно. Ну что, трудовой коллектив, как думаете, можно им поставить отлично за каникулярную практику?

Тут Глеб не выдержал:

— Блин! Вы вообще, как на войну ездили!

— Обычные каникулы в Москве, — демонстративно-равнодушно пожала плечами Света, — а там хулиганы, цыгане… Ромка…

Все рассмеялись и Миша выразил общее мнение:

— Ну тут без вопросов, Соловей Одихмантич! Они там реально как в тылу противника работали! Если это не отлично, то что тогда отлично?

— Ну… — с сомнением задумался Соловей, — были, конечно проколы, но учитывая что всё это свалилось на вас неожиданно, да ещё вы сами только начинаете учиться… Пожалуй… оценка «отлично» будет справедливой!