Лесные твари
Шрифт:
– А вы справитесь с этим "ОНО" – полюбопытствовала Лека тонким голосочком. – Если оно действительно такое сильное?
– МЫ справимся! – Внутренние страсти ни в малейшей степени не проявились на лице доктора. – То, что предстоит НАМ – элементарная психотехника, терапевтические приемы, придуманные не мной. Приемы, отработанные десятками лет и миллионами людей, успешно научившихся справляться с самим собой. МЫ ВДВОЕМ с вами сделаем это.
Света в подъезде, как всегда, не было. Хотя он не помешал бы сейчас, в полпервого ночи, на узкой площадке съежившейся от преждевременной старости и неуюта "хрущевки". Лека вслепую нашаривала ключ в сумочке и вспоминала первый разговор с доктором Панкратовым. Очень обнадеживающий
Вонища на площадке стояла, прямо-таки скажем, выдающаяся – в три раза крепче обычной, кошачье-помойной. Лека ступала осторожно, боясь угодить ногой в какую-нибудь свежеразлагающуюся мертвую собаку, но все же поскользнулась в невидимой лужице слизи (будем надеяться, что это была слизь, а не нечто большее).
Отдельный дом – вот чего ей хотелось! И даже самая шикарная семикомнатная квартира с лестницей, двумя сортирами и жемчужной джакузи не прельстила бы ее сейчас больше, чем аккуратный домик в лесу. Ее собственный домик. Город надоел ей до тошноты – это было странно, потому что, кроме города, она нигде не бывала со времен своего дошкольного детства. Лека всегда плохо переносила деревню, а леса боялась параноически. Просто ТЕПЕРЬ ей не было места нигде.
Железная дверь громыхнула на весь дом, как Лека ни старалась отворить ее потише. В квартире тишина. Демид, конечно, уже дрыхнет. Лека шагнула через порог и едва не покатилась кубарем. Какая-то зловредная штуковина подвернулась ей под ногу на лестничной площадке. Лека чертыхнулась, включила свет в прихожей. В тусклой луже светового пятна блеснуло что-то, выставив золотой бочок из бетонной щербины пола. Лека наклонилась и подняла перстень.
Перстень-печатка – средних размеров, Демиду в самый раз. Почему-то Лека сразу решила, что это – демидова штучка, хотя он не был подвержен новорусской привычке увешивать свои пальцы "гайками". К тому же на плоской части печатки был выгравирован треугольный вензель, напоминающий букву "Д". Странный узорчик, прямо скажем. Какие-то лапы, как у насекомого… В общем, вполне в духе Демы рисунок – шизовый.
Девушка сунула находку в карман и заперла дверь. Пусть это даже чужое, завтра разберемся. Не на площадке же оставлять?
Одна комната – тесновато. Хотя сейчас Демид занимал места немного – как всегда, съежился на диване, едва не влез в щель между диваном и стенкой. Стенку всю протер до дыр. Это очень хорошо – такой экономный способ размещения, потому что Леке места всегда не хватало. Она занимала своими руками, ногами и прочими полагающимися красивой девушке частями тела весь двуспальный диван, да еще и бедного Дему норовила лягнуть во сне. Норовистая такая лошадка.
Первым делом – душ. Лека отправилась в ванную, зажигая везде свет и размещая по пути предметы своей одежды. Наверное, в этом было что-то от звериного инстинкта – так она метила свою территорию. Хорошо, если Демид вставал и уходил утром раньше ее, тогда она знала, где искать свои трусики, лифчики и колготки. Аккуратист Дема с меланхоличным ворчанием собирал все это безобразие и запихивал в корзину для грязного белья. Иногда, впрочем, терпение его лопалось и Лека находила свое белье кучкой под кроватью, в унитазе, или даже под окном – на ветках рябины. Вот если ей приходилось подниматься в несусветную рань – тогда начиналась трагедия. "Дем, ты не видел, где мое платье? – орала она с кухни, перекрывая гудение газовой колонки. Ежели спящий Демид и отвечал что-то на это, то только такое, что в приличных книжках (а наша книжка, безусловно, относится к произведениям приличным и высокоморальным)
Лека наскоро сполоснулась под душем и нырнула к Демиду под одеяло. Демид сонно замычал и попытался полностью забраться в щель за диваном. Пахло от него почему-то хлоркой.
– Фу, противный, – Лека сморщила носик. – Даже приставать не хочется.
– Ага, – сказал Демид, не просыпаясь, и повернулся лицом к стене.
– Нет, ну Дем, ну подожди! – она затормошила Демида. – Дема, Демочка. – Она прильнула к нему вся вся вся всем своим таким гладким горячим телом. – Демочка, милый, я хочу… Слышишь?
– Ага, – сказал Демид, не открывая глаз и не поворачиваясь.
– Дем, ну не спи! – Лека стукнула кулачком по его плечу.
– Ага, – сказал негодяй, совершенно и не собираясь просыпаться.
Можно было, конечно, разбудить его ведром ледяной воды, но все мысли о здоровом сексе в этом случае пришлось бы оставить на пару дней. А мысли девушки уже путались – наверное, уже и в самом деле было поздновато.
– В самом деле, чего я дергаюсь? – сказала она себе. – Я такая симпампулька, у меня есть все, что хочешь. Жизнь моя – просто конфетка. А главное – у меня есть Демид. Ведь есть же люди, у которых нет Демида. Как они живут, просто не представляю… А у меня он есть, поэтому я счастлива.
Она прижалась к Демиду, закинула на него ногу, положила руку ему на бок и сразу заснула.
Маленькая девочка идет по лесу. Маленькая девочка по имени Ленусик. Маленькая, но уже очень самостоятельная. Она уже сама гуляет по лесу, и совсем не боится заблудиться. Хотя… Если папа узнает, что она сама, без спросу пошла в лес, он будет громко кричать. А может быть, даже шлепнет ее по попе. И мама будет кричать, а может быть, даже плакать. А потом уж шлепать по попе…
Девочка вздыхает. Об этом лучше не думать. Она ведь пошла в лесочек совсем-совсем на немножко. Она только посмотрит на Белую Девушку и вернется.
Белая Девушка с черными-черными волосами – она там живет на полянке. Совсем голенькая, и очень красивая. Она так улыбается… Никто ее не видел. Смешно, правда? Мама смотрела прямо на Белую Девушку и не видела ее. И бабуся тоже не видела. Только Ленусик увидела ее. И Девушка ей улыбнулась. А потом убежала, спряталась за березкой. Наверное, она там живет и не хотела, чтобы кто-то нашел ее домик. А Ленусик хочет побывать в ее домике. Она придет к ней в гости и они будут играть в дочки-матери.
И Ленусик, симпатичная девочка четырех лет, идет одна по лесу, поет песенку и собирает ромашки. Она сделала бы венок, но еще не знает, как это сделать. Белая Девушка научит ее. Ленусик не боится никого, она боится только Шмеля. Вредный Шмель живет в клевере. Если он обжалит, будет очень-очень больно.
Шмель никогда не обжаливал Ленусика. Ее обжаливала пчела. Ужасно! А шмель – такой большой, и гудит так громко. Наверное, обжаливает очень-очень больно.
Так думает девочка, и идет, и собирает белые ромашки, и фиолетовые колокольчики и голубые-голубые цветочки, которые она не знает как называются. И день такой хороший, и солнышко такое ласковое, и травка такая мягкая и зеленая. Все очень-очень хорошо.