Лесовик. Рудники

Старухин Евгений

— Силён! — Грызьке похоже понравился мой монолог, — Даже мой папаша так красиво изъясняться не умеет. Скажи, а что такое гланды и для чего их удалять через задницу нужно?

— Не важно! — отмахнулся я, — Это опять твоих лап дело или ещё кто–то отличился?

— Грызь сказал принести тебе твою добычу, ну я и принес.

— А зачем было раскладывать их всех тонким слоем по комнате, а не сложить в одну кучу?

— Хотел тебе приятное сделать. Спать, окруженным трупами своих врагов, что может быть приятнее? — он даже мечтательно закатил глаза.

— Это ты сейчас серьезно говоришь, или просто шутка затянулась?

— Ну вот,

а я думал ты ещё что–нибудь этакое завернёшь. Мне понравилось. Ты не мог бы повторить свою прошлую тираду? Ну, пожалуйста!

— Не могу. Сейчас уже нет такого количества эмоций.

— Жалко! А что ты теперь делать планируешь?

— Обратно пойду, руду долбить.

— Грызь велел передать тебе, чтоб ты в гости заходил, мы тебе будем рады. Ну и добавил, чтоб на бесплатную еду ты особо не рассчитывал, самим есть нечего.

— Понятно, он прямо сама щедрость.

— А ты как хотел?

— Не знаю, но всё–таки хотелось какого–то гостеприимства.

— А ты бы стал кормить чужака, когда твой народ голодает? — прищурившись, задал каверзный вопрос Грызька.

— Наверное, нет.

— А чего ты тогда от Грызя этого требуешь?

— Ладно, забыли. Был неправ. Пойду свою долю собирать.

Количество крысиных тушек в комнате было далеко не маленьким. Вчерашняя апатия уступила место сегодняшней деловитости и перфекционизму. Решил снимать шкурки самостоятельно, стараясь их повредить как можно меньше. На систему полагаться, конечно, можно, но качество тогда оставляет желать лучшего. Пока я стоял и оценивал предстоящий фронт работ, подал голос Грызька:

— Здесь семьдесят семь врагов. Ты — великий воин. Вместе со своими ловушками за один бой убил почти сотню врагов! Но двадцать туш забрали согласно уговору о половинном разделе от ловушек.

Я только кивнул на его объяснение. Ясно, то есть от ловушек погибло сорок крыс, а остальных я прибил сам. Пятьдесят семь за один бой без ловушек и девяносто семь с ловушками. Блин, натуральный геноцид для крысиного племени устроил.

Следующие три часа у меня ушло на разделку всех тушек. Действовать приходилось резцом и метательным ножом. Первые шкурки снимались неважно, тем более, что вначале я выбирал более подгоревших, но затем начало получаться лучше. К окончанию возни со свежеванием у меня получилось четыре испорченных прожженных шкурок, шесть плохих прожженных шкурок, десять обычных прожженых шкурок, тридцать семь хороших прожженых и двадцать просто хороших шкурок. Кстати, слова "хороший" и "прожженый" для одной вещи в моем сознании сочетаться не хотели, а у системы это было в порядке вещей. Благодаря этой нудной работе у меня выросло свежевание на три пункта и увеличилась мудрость на единичку. Давненько уже мудрость не баловала меня своим увеличением. Эх, еще единичку бы в нее и можно будет держать струю пламени не шесть, а семь секунд. Но самое главное во всей моей возне с этими шкурами было не это. Я, блин, наконец–то выяснил, что если начинаешь снимать шкуру с тушки, то можно ее рукой касаться невозбранно, пока шкуру не снимешь до конца. К вящему моему сожалению, я выяснил это только на пятидесятой тушке. Но после этого дело пошло гораздо шустрее. А я-то недоумевал, неужели все так мучаются со свежеванием. Нет, оказалось все гораздо проще.

Что ж, со свежеванием закончили, теперь мне предстояла разделка. Тут меня ожидал сюрприз еще больший: при разделке вручную мяса с каждой туши выпадает два килограмма, а когда за тебя это

делает система — всего полтора. Так что, отбросив свою лень куда подальше, я принялся потрошить тушки мертвых крыс с удвоенной энергией. Жадность творит чудеса! С этим этапом работ я закончил в два раза быстрее, так как не заморачивался на вырезание жил и отделение мелких кусочков мяса, оставшихся на костях. К концу этих не слишком приятных работ разделка увеличилась на три пункта, всё–таки не так уж мало тушек я разделал.

Когда только принялся за разделку, мне начали сыпаться сообщения о срабатывании моих ловушек, видимо, опять Меченый до них добрался. Но наплевав на это, я решил вначале закончить с разделкой. В итоге мяса получилось чуть больше полутора центнеров. Да этого же мне на месяц хватит! Так что теперь можно и попартизанить немного. Решено, ближайшую неделю на поверхность ни ногой. Начинаю активную работу на жиле. Осталось только спровадить отсюда Меченого. Знать бы, как еще это сделать. Но ничего — что–нибудь придумаем.

Попрощался с Грызькой, оставив ему напоследок в качестве подарка полтора кило мяса. Ну, не могу я быть жадиной, куда деваться! Не мог я с ним не поделиться, тем более что у меня еще много осталось.

Уже через полчаса я подбежал к пропасти. Быстро ее преодолев, помчался к жиле. Когда начали доноситься звуки ударов кирки о камень, начал ступать медленно и осторожно. Как оказалось, очень даже не зря. В одном месте мне попался десяток чрезвычайно интересных колючек, скрученные из проволоки по типу противолошадиного "чеснока". Проволока была не медной, а стальной, и это мне очень не нравилось. Кроме того, концы этих чесноков были смазаны какой–то черной дрянью. Сдается мне, что это тот самый яд, которым у Меченого был смазан нож.

Мне активно начинала не нравиться ситуация, в которой я оказался. У моего противника с каждым разом обнаруживается все более совершенное оружие, а я ничего с этим не могу поделать. И где справедливость? Как всегда, где–то заблудилась?

Вскоре между звуками ударов я смог различить приглушенный звук разговора. Видимо, я уже совсем близко:

— А почему ты думаешь, что он именно с этой стороны придет? — по–моему, это был голос одного из троллей.

— Потому что в прошлый раз он тоже пришел отсюда, — раздраженно ответил ему Меченый, — Сколько у тебя еще тупых вопросов скопилось?

— Больше нет.

— Ну, надо же!

— А если он обойдет?

— С чего бы ему обходить?

— Ну, вдруг он наступит на твои колючки, помрет и придет уже с той стороны?

— Тогда он убьет меня, а ты убьешь его. Может ты помолчишь уже? Лучше бы я твоего брата взял, честное слово!

— Не, не лучше. Он медленнее соображает.

— Куда еще медленнее–то? Хотя ты прав, у него с этим вообще беда. Вечно он не успевает выбраться из огненной ловушки и сгорает. Вот как ему вечно так везет?

— Жмыху?

— Да нет же! Этому уроду, который оборзел в конец.

— А— а— а! Не знаю… Может у него удача большая?

— Ага, и с крысами он говорить тоже научился благодаря удаче. Бред это какой–то. Ну не тянет он на друида. Да и вообще, откуда у него могли проявиться особенности друида–хая. Вообще он одна сплошная непонятка. И что с ним делать тоже непонятно. Боли эта падла не боится, вон охранники его как мутузили, а тот хоть бы хны, даже отвечать пытался. Ну ладно, не боится боли, забоится смерти. Будем его сливать постоянно. Как ты на это смотришь?