Лестинца
Шрифт:
– Это оттого, что про мороз думаешь, - наставительно отметил через плечо Ригг, идущий впереди, - вон гляди - Крын открылся и легко идет.
– Ага, - поддержал Итернир, - хорошо идет, правда, скоро околеет. Не надо мне лапши только на уши вешать. И на Ёнка я поперся на эту Лестницу? Знал же, бывал в горах, мерз же, на кой пьян, не захватил плаща теплого?
– Наверное, - сочувственно оглянулся Ригг, - подумал за то, что все обойдется.
– Эк, ты, - удивился Итернир, - а я-то жаловался, что никто меня не понимает. Слушай, а выходи за меня, всю жизнь о такой понимающей жене
– Как, - замотал головой Ригг, не способный даже представить себе предмет предложения, - это как же можно?
– Да ладно, не напрягайся, - усмехнулся Итернир, - это я так, пошутил. Хотя, брат и такие люди бывают...
– Это с мужиком?
– изумлению Ригга не было предела.
– Точно!
– подтвердил Итернир, - да не смотри ты так на меня! Я-то не такой. Я ж говорю - пошутил. Эх, Ригг, братец, до чего же ты чистая, невинная, не тронутая наукой душа!
– Это тебе, наверное, виднее, - пожал плечами Ригг, - только, мыслю, нам бы обвязаться давно пора. Не ровен час...
Обвязались вовремя, скоро ступени сузились на ширину ладони, а ветер усилился.
Воздух здесь, не смотря на ветер, казался кристально чистым, и только ветер мешал любоваться красотами пейзажа.
Солнце неторопливо двигалось по небу, словно позволяя путникам добраться засветло. Но ступени становились все круче, идти становилось все труднее, слишком высоко приходилось поднимать ногу, начинало казаться, словно лезешь по отвесной стене, тем более, что из боязни упасть все, кроме Ланса, пригибались, придерживаясь руками за ступени. И солнце, как видно не дождавшись, закатилось за горизонт.
Они шли, пока горели сумерки, и в наступившей ночи. Холод, пронзительная усталость ног вгоняли их в сумеречное состояние. Изредка проскальзывала мысль, что усни кто-нибудь, и все они сорвутся, и будут падать вечно.
Когда оступился Крын, первым отреагировал принц. На удивление быстро. Он остановился, вцепился обеими руками в веревку и молча начал тянуть. Итернир от рывка веревки дернулся вниз, но уже потеряв опору, извернулся чудесным образом, намертво вцепившись в Лестницу.
Когда вытащили Крына, присели, чтобы перевести дух. Даже Ланс опустился на ступени с видимым облегчением. Но как только расслабились, Ригг заявил, что надо идти, а останавливаться никак нельзя. Стоит им только "потерять понятие", как он выразился, все будет кончено. И они вновь пошли.
А ступени все тянулись и тянулись, и в темноте наступившей ночи все труднее было сделать очередной шаг.
И вновь никто не заметил, как ступени начали расширяться, потом их поверхность утратила безупречную гладкость, на ней появился песок, потом земля. Потянулись редкие кустики чахлой травы. Как только Итернир уловил краешком ускользающего сознания, что от земли под ногами идет живое тепло, тут же упал и позволил сознанию следовать, куда ему будет угодно. Стоит ли говорить, что остальные, привязанные к нему, повалились столь же беспамятно.
Ригг очнулся от беспамятства, словно вынырнул из глубокого омута, чья вода была чернее здешнего ночного неба. Он нерешительно встал, оглянулся. Вокруг, сколько хватало глаз, простиралась ровная, как стол, степь. Ни холмика, ни бугорка, ни распадочка, ни лощинки. От такого простора у него, привыкшего к тесному лесному уюту, слегка кружилась голова. Лишь позади степь переходила постепенно в ступени, что исчезали внизу.
Остальные так и не очнулись еще от забытья. Лежали точно так же, как повалились на землю ночью. Тяжелый сон.
Ноги болели так, что каждое движение отзывалось болью. Но он все же немного прошелся. Надо было разогреть мышцы, прогоняя боль. Сухая высокая трава тут же обняла ноги. Все-таки в лесу намного привычнее. Да лес и как-то проще, понятней. Все ясно - вот деревья, за ними - лес. А тут...
Что-то шевельнулось в траве перед ним. Мгновенно, нисколько не задумываясь, он наложил стрелу на тетиву и натянул лук. На слух он бил так же точно, как если бы видел цель. Поймал себя на том, что пальцы готовы спустить стрелу, и эта готовность ударить, не зная в кого, куда, его испугала. Промедлил. Что-то тяжелое, сильное и упругое метнулось навстречу, и мир погрузился во тьму.
Когда все пришли в себя, они были разоружены и надежно связаны. Перед ними стояло шестеро дородных крепких парней одетых в одинаковые белые длинные одежды, чьи щеки дышали свежестью и силой. Но самое удивительное было в том, что все они были похожи друг на друга, словно близнецы.
– А что такое?
– задергался Итернир, проверяя надежность веревок, - а что случилось?
Парни молча смотрели, одинаково ухмыляясь и одинаково поигрывая одинаковыми дубинами. Здоровенными суковатыми дубинами. И от того, что в руках этих одинаковых парней они казались легче тростника, становилось гадко и безысходно.
– Нет, - не успокоился Итернир, пытаясь даже встать, и подражая непонятному акценту, - я таки требую объяснений!
– Хе-хе, - разом сказали все шестеро, - объяснения? Это счас!
После чего все одним рывком поставили каждого на ноги, а один даже забрал всю поклажу. После чего каждому досталось по одинаково убедительному тычку между лопаток, и они пошли.
Итернир несколько раз еще пытался добиться объяснений, причем главным образом возмущало, что его разбудили раньше, чем он выспался, но тычки между лопаток, достающиеся всем сразу, убедили не вмешиваться в вершение собственной судьбы.
Солнце не прошло и пятой части своего пути, как прямо впереди показалась небольшая рощица. Однако шли еще четверть дня, прежде чем заметно к ней приблизились. В этой неестественно ровной степи, верно оценить расстояние было практически невозможно.
Солнце добралось до зенита, когда стало ясно, что перед ними не роща, а селение, утопающее в зелени садов.
Все здесь было чисто и аккуратно. Аккуратно выбеленные одинаковые мазанки, крытые сухой травой, правда, удивительно длинные. Нигде не видно ни одного забора или ограды. Дорожки чисто выметены и ухожены. Но больше всего удивляли жители. Нельзя сказать, чтобы все были на одно лицо, но среди всего множества жителей можно было выделить лишь три-четыре разных лица, все остальные были практически неотличимой копией этих типов. При этом все были одинаково кареглазыми и темноволосыми. И все были одеты в длинные белые одежды, сильно напоминающие жреческие.