Лестница в небо. Том 1

Laaren

– Ну что ж, давайте уходить отсюда. Сегодняшний день был очень сложным, но у меня почти получилось поймать Треххвостого. Юкимару нужно отдохнуть, и мы повторим еще раз. Кстати, Гурен... Расскажи, что произошло у тебя с Айдо? То, что сейчас было - совершенно на него не похоже. Он не любит убивать, тем более так.

Куноичи как раз собиралась с духом, чтобы высказать все, что она думает насчет опытов над Юкимару, но вопрос сбил ее с мысли.

– Там на поляне... Он уворачивался... Я никак не могла его поймать, а он... был со всех

сторон и... издевался надо мной. Я думала, что дело в скорости... и применила массовую Аметистовую Тюрьму по площади... Он снова увернулся... А вместо него в кристалл попала девушка... Кажется, Хъюга...

Гурен отвернулась. Если бы она не двигалась, то смогла бы заметить редчайшее зрелище под этим небом - Кабуто нахмурился. Но совершенно неожиданное бормотание себе под нос от любимого ученика Орочимару не услышать она просто не могла.

– Так... Это плохо... Если там Хъюга Хината, то... особенно вспоминая Чунин Шикен и то, на что он ради нее пошел... У нас проблемы...

– Да в чем дело-то?
– Удивление девушки прорвалось даже сквозь боль, - Он шиноби, она куноичи, он за нее отомстил... Я ведь не трогала его близких или тех, кто не может себя защитить!

– Гурен...
– Кабуто все еще был очень задумчив, - Айдо-кун известен тем, что очень трепетно относится ко всем, кого считает своими... друзьями. Вот если бы ты прикончила Хатаке Какаши или добила Инузуку с его псом - он бы только головой покачал. А теперь... да, похоже, иного выхода нет.

Якуши запустил руку в поясную сумку и кинул в Гозу и Гурен двумя темными комочками размером с куриное яйцо.

– Держите. Это стимулятор, его нужно съесть целиком. За ночь восстановит все повреждения.

– И отнимет у нас по десять лет жизни.., - Скорее прошептала, чем сказала девушка.

– Гурен.., - Пепельноволосый посмотрел на нее почти с жалостью, - Я достаточно хорошо знаю Айдо-куна. В этот раз его смог остановить только Треххвостый Зверь-из-Чакры... Да, Орочимару-сама ошибся тогда. Что ж, я его ошибки не совершу... А вам обоим так хочется завтра проснуться от того, что ваши кишки валятся на землю? Печать призыва 'Рашомон' у меня была только одна, а на этом озере у меня еще есть дела. Я рассчитываю на вас.

Он мягко улыбнулся и куноичи проглотила возражения. В конце концов, до сих пор Якуши Кабуто никогда и никому не говорил, что нуждается в нем...

Ирьенин шагнул было к лодке, но тут же вновь повернулся обратно.

– Гурен. Как я вижу, ты сейчас осталась совсем без одежды?

– Д-да.., - Неожиданный вопрос настолько ее ошарашил, что случилось нечто невероятное - впервые за много-много лет она покраснела. И даже открытая и запечатанная кристаллом рана вместо правой щеки почти не портила впечатление от этого зрелища...

– И с первой встречи с Айдо ты все время держала на себе Технику Кристальной Брони?

– Д-да.., - Девушка все еще не понимала, куда же клонит очкарик?

– Тогда... У нас есть кое-что лишнее, что с собой брать не стоит. Гозу, держи ее крепче.

С этими словами Кабуто шагнул к ней и протянул руки. Она с испугом и непониманием смотрела на происходящее, а слабость не позволяла ей немедленно спрыгнуть на воду и убежать...

Кабуто уже отвернулся к лодке, подхватил на руки по-прежнему спящего Юкимару и пошел к змее, кивком подозвав Гозу, а Гурен все еще никак не могла понять, зачем очкарику вдруг понадобились ее сапоги и почему их надо было обязательно утопить в озере, засунув внутрь две половины разломанного фонаря, чтобы не всплыли? 'Наверное, это какая-то секретная техника' - вздохнула девушка и наконец-то позволила себе уснуть...

Глава 22.

Казалось, в тишине и неподвижности прошла вечность. Но, когда сверху на меня упала сухая ветка, сбитая какой-то птахой, неумолимый внутренний контролер, который запоминает все... кроме чисел, названий месяцев и дней недели, подсказал, что прошло всего лишь около минуты.

Я тяжело поднялся и оглядел окружающий меня лес. Понять, на какую из бесчисленных меток, раскиданных в самых разных уголках этого мира как придется, меня сейчас занесло - не представлялось возможным. Да и никакого дела до этого места мне не было. Нужно было идти и я медленно, будто разом забыв все, что умел, запечатался в пустоту...

Оказавшись в черноте, попытался было глубоко вздохнуть... И, пошатнувшись от боли в сломанных ребрах, не удержался на ногах и упал навзничь.

Лежа в несуществующем месте на несуществующей поверхности, я неподвижно пялился вперед. Странно, но до сих пор я не обращал внимания, как здесь все изменилось. В прежде абсолютном мраке теперь находилось множество искорок. Некоторые из них были очень яркими, некоторые тусклыми. Они висели неподвижно, далеко или близко - не определить, и все вместе создавали впечатление, что на меня глазами звезд смотрит сама Вселенная.

Время здесь отмерять было нечем и незачем, кажется, затихло даже биение пульса. Оставалось только избитое тело, ощущения которого можно было бы легко убрать, но... Раньше, с самого детства, слушая сказки, и чуть позже, начав читать о подобном, мне всегда казались... не то, что глупыми, скорее странными - моменты, когда герой 'облачался в вериги железныя' и иже с ними, и шел по дорогам искать правду. Ну в самом деле, зачем? Тяжело ведь, неудобно и бессмысленно. А вот теперь завеса тайны приподнялась. Ведь боль физическая позволяет отвлечься от боли души. Жаль только, что совсем чуть-чуть...

Что-то изменилось вокруг. Один из сотен огоньков вдруг стал расти, постепенно добавляя в изначально синее свечение толику красного.

'Но ведь... почему? Я же... не хотел... никуда' - мелькнула мысль, но маячок явно не интересовали мои высказанные мысли. Он становился все больше и больше, пока...

Посреди полусферы двух метров над землей передо мной снова возникла картина, которую я пытался смыть потоками вражеской крови и закидать кучей мертвых тел... Прижав руки к груди, пытаясь сжаться и сделаться незаметной, но не завершив движения... С застывшим выражением удивления и испуга на милом лице... В середине розовой прозрачной глыбе... Будто прерванная на полуслове песня, завершенная многоточием поэма, оборванная смычком струна... В холодном каменном безмолвии...