Летающая В Темных Покоях, Приходящая В Ночи

Когда-то именно так — «Готика еврейского местечка» — я назвал цикл баллад, связанных с фольклором восточноевропейских (точнее, польских, украинских, литовских и белорусских) евреев. Мне казалось, что читатели прекрасно знают, что такое местечко. Но вдруг оказалось, что представление о местечке у многих различно и, что самое главное, неверно. При том, что слово «местечковость», «местечковый» и по сей день употребляется довольно часто. Как правило, смысл в эти выражения вкладывается уничижительный, пренебрежительный — сродни понятию провинциальный, мелкий, мелочный. Зачастую — с еврейским акцентом.

Однажды

я спросил у собеседника, использовавшего слово «местечковый» именно в таком смысле: «А что такое местечко?»

— Маленький город, поселок с преимущественно еврейским населением, глухая провинция, — ответил он после короткого раздумья.

В какой-то степени это так. Можно использовать и такое определение. Но оно далеко неполно.

Что же такое, в самом деле, местечко? Краткая Еврейская Энциклопедия объясняет смысл этого понятия близко к тому, как это сделал мой собеседник. Иными словами, «местечко» — нечто этнокультурное. На самом деле, «местечко» — юридический термин. Изначально местечко отличалось от города не только и не столько численностью и национальным составом населения, сколько юридическим статусом. Были местечки, в которых проживали несколько тысяч жителей, были и города, в которых едва-едва набралась бы одна тысяча. Но существовала принципиальная разница между системами управления. Город обладал так называемым «магдебургским правом», то есть, управлялся выборными органами. Что до местечка, то в нем управление осуществлялось напрямую владельцем-магнатом (через назначаемых последним управляющих-наместников). Отметим сразу, что евреи в Польше жили и в городах, и в местечках. Но на евреев-горожан «магдебургское право» не распространялось. Они не вправе были участвовать в городском самуправлении, считаясь чужаками — так же, как и в местечках. Хотя в иных местечках владельцы-магнаты (Радзивиллы, Потоцкие, Тышкевичи и т. д.), случалось, назначали евреев управляющими, так что, де-факто, еврей мог стать фактически безраздельным хозяином поселения.

А вот и еще один факт, который, возможно, неизвестен читателям. Если у вас сложилось впечатление, что местечко — явление сугубо польское, то вы ошибаетесь. В Западной Европе такие населенные пункты тоже существовали. В Германии, например, они назывались Minderstadt, в Англии Market town. В обоих терминах подчеркнута принципиальная черта, отличавшая эти населенные пункты от прочих «маленьких» поселений (сел и деревень): наличие рынка. Соответственно, благодаря этой особенности именно в европейских «местечках», так же, как и в польских, в свое время активно развивались ремесла и денежно-торговые отношения. Можно сказать, что европейские местечки были посредниками между деревней и городом.

Вернемся к Польше. После трех разделов Речи Посполитой между Австрией Пруссией и Россией, ситуация (и статус) местечек изменились. В Российской империи понятие «местечко» приблизилось именно к тому, о котором говорится в Еврейской энциклопедии. Российское местечко отличалось от российского же города, в первую очередь, сословным составом населения. Если в городах могли постоянно проживать представители мещанства, купечества, дворянства, — то постоянное население местечка относилось только и исключительно к мещанскому сословию. Что не исключало возможности временного проживания в местечках представителей других сословий.

Сословным составом местечко отличалось не только от города, но и от деревни или села. Соответственно, и налоговое обложение в местечках было иным.

Что до еврейского населения местечек, то высокий процент его среди местечкового населения сложился еще во времена Речи Посполитой. И связано это было тоже с прежним его статусом — магнаты стремились

привлечь в принадлежащие им населенные пункты евреев-финансистов, евреев-ремесленников, откупщиков и так далее. После перехода по власть России этнический состав местечек сохранился, а с появлением «Черты оседлости евреев» — закрепился.

Процент еврейского населения в местечках был различен, но неизменно высок. Потому и сложилась совершенно уникальная, особая еврейская культура и особый склад жизни евреев, получившие определение «местечковая», «местечковый». Ничего провинциального или уничижительного, на самом деле, в этом определении нет. А вот оригинальность, своеобразие — да, этого хватало. Неслучайно местечковая жизнь, отдельные ее стороны (как негативные, так и позитивные) стали источником вдохновения светской еврейской литературы. Местечковую жизнь описывали Менделе Мойхер-Сфорим, Шолом-Алейхем, И.-Л. Перец, И. Башевис-Зингер, С. Ан-ский, и так далее. В местечках активно действовали высшие религиозные учебные заведения (иешивы), с местечками связаны многие еврейские религиозные движения XVII–XVIII веков, здесь зарождались мессианские брожения, некогда сотрясавшие еврейский мир, здешними раввинами писались глубокие богословские трактаты.

Здесь же, в местечках появился и развился богатейший фольклор, из которого еврейские писатели черпают вдохновение уже не одно столетие, та самая «еврейская готика», о которой я писал вначале. И которая стала основой книги «Летающая В Темных Покоях, Приходящая В Ночи».

И, чтобы закончить краткий (наикратчайший) экскурс в историю местечек, еще одна деталь: местечки (уже без определения «еврейские») отнюдь не пропали вместе с Российской империи. И сегодня, например, в Ленинградской области имеются 14 населенных пунктов со статусом местечко. А в Московской — 8.

В этом романе действие разворачивается в еврейском местечке. Тут определение «еврейское» точно соотвествует этническому составу населения: в придуманных автором Яворицах живут только евреи. Подобное местечко — отнюдь не плод фантазии: таких, чисто еврейских, местечек в действительности было несколько (например, Дубово). Разумеется, они не пережили таких потрясений, как гражданская война и Холокост.

Подзаголовком «Роман в рассказах» автор хотел показать, что, несмотря на сюжетную самостоятельность отдельных рассказов, здесь имеются и сквозной «романный» сюжет, и сквозные «романные» герои.

Заклинания и заговоры (глава «Хлеб и соль») позаимствованы из собрания выдающегося фольклориста, писателя и драматурга С. Ан-ского, опубликованном в альманахе «Еврейская старина» в 1909 году. Из этого же издания почерпнуты некоторые загадки, которыми развлекались ученики хедеров и иешив, собранные С. Бейлиным (глава «Осквернитель снов»).

В заключение хочу поблагодарить тех, без чьей помощи эта книга никогда не появилась бы:

Ольгу Трофимову, обратившую мое внимание на внутреннюю связь рассказов, ставших основой этого романа, с «малороссийскими» произведениями Н. В. Гоголя и порекомендовавшую снабдить все главы-рассказы соответствующими эпиграфами;

Ольгу Кольцову и Виталия Бабенко, терпеливо читавших и редактировавших все варианты книги (а их было около десяти!);

Ольгу Линник, Павла Амнуэля, Михаила Бородкина, Аркадия Бурштейна, с неменьшим терпением не только читавших, но и выслушивавших все самые невероятные идеи автора, возникавшие по ходу написания книги.

Роман я посвящаю памяти своих бабушек — Шифры Иудовны Клугер и Двойры Лейзеровны Ароцкой, чье детство и юность прошли в подобных местечках и чьим рассказам я обязан первому представлению о навеки исчезнувшей жизни.