Летающие кочевники
Шрифт:
Профессор оторвался от газеты:
— Очередная репортерская утка. Почему она вас так взволновала, мой друг?
Антуан уже успел отдышаться и, раскурив сигарету, глубоко затянулся и выпустил облако голубого дыма.
— В том-то и дело, уважаемый доктор, что это не утка! Два года назад я был в аспирантуре у ленинградского этнографа профессора Почиталина. Там же, в Ленинграде, я познакомился с некоторыми работами института высшей нервной деятельности. Уже тогда группа доктора Горелова была занята работой над тем, что в этой статье называется «видеоконтроль». И, насколько я мог судить, они
Алвист смотрел на молодого француза сквозь очки, сдвинув брови. Он уже понял ход мыслей собеседника и теперь быстро прикидывал в уме, какие преимущества получил бы он сам и его институт от сотрудничества с русскими… "Да, перспективы заманчивы, — думал Алвист, — но могу ли я пригласить русских в Бразилию? Это прежде всего политика…" Он не хотел рисковать своим положением.
— Если подвергнуть серого исследованиям с помощью русского метода… — говорил Антуан. — Вы представляете? Мы смогли бы узнать, какая информация скрыта в его мозгу! Разве вы, доктор, не хотели бы поработать вместе с русскими, применить их метод к нашему дикарю?
Алвист взял сигару. Он тоже волновался, но старался не показывать этого.
— Но ведь это русские, коммунисты… Возможно ли приглашать специалистов из России? Или, по-вашему, я должен поехать туда сам и повезти серого с собой? Боюсь, что после такого вояжа не придется мне возвращаться в Бразилию. Вы же знакомы с нашей политикой и влиянием на нее американцев…
— Вы боитесь! — закричал Антуан. — И тем самым отдаете науку в руки таких, как Брусвеен! В своей фазенде, похожей на дот или бункер, он — а не вы! — завладеет секретами разума этих существ — серых и пестрых. И, можете быть уверены, использует их не на благо цивилизации…
— Вы говорите — Брусвеен? — профессор оживился. — Я не знал, что он в Бразилии. Год назад мы встречались в Стокгольме на конгрессе биологов…
— Ошибаетесь, — перебил его Антуан. — Мсье Брусвеен говорит, что уже более двадцати лет он не покидал своей фазенды.
— Ну-ну, мой друг, я, конечно, стар, но еще не выжил из ума. Да вот… — Алвист легко поднялся из-за стола и подошел к большой групповой фотографии, висевшей на стене. — Вот, извольте: третий слева — ваш покорный слуга, а рядом — доктор Харальд Брусвеен. Снимок сделан в прошлом году на приеме у короля… Кроме того, должен вам сказать, что фазенда, похожая на дот или бункер, вовсе не в характере Харальда. Он два года провел в фашистском концлагере и не выносит ни казематов, ни затворничества…
Антуан пристально смотрел на фотографию. "Вспомнил, вспомнил…"
— Простите, доктор… — Антуан стал стремительно прощаться. — Еще раз извините за вторжение… Но, кажется, теперь я знаю, что мне делать…
Секретарша Алвиста не пыталась задержать сумасшедшего француза, когда он снова со скоростью гоночного автомобиля пролетал через приемную. Она легла грудью на свои бумаги и спасла на столе порядок. Это вполне удовлетворило ее в данной ситуации.
Опять падал снег и на белом его покрове четко вырисовывались следы маленьких босых ног. Потом появилась жуткая размалеванная морда. Взмах копья… Изображение на экране прибора расплывается и мутнеет.
— Электроды в зону «Б», пожалуйста.
Голос человека в белом халате спокоен. Ни суеты, ни спешки. Все идет, как намечено. Электроды — тончайшие иглы из физиологически нейтрального сплава — в мозгу больного. Мозг живет…
На сероватом стекле вновь появляется изображение. Можно разглядеть край лавки, покрытой овчинным тулупом. У стола под лампой — бородатый чело век. Рядом — старуха, повязанная платком. И сразу другая картина: та же изба, но пустая, с развороченной печкой, из которой торчит нелепый черный ствол…
— Стоп!
Гаснут экраны, темнеют глазки индикаторов. Серия исследований закончена. Еще одна серия…
В ординаторской за длинным столом собираются люди в белых халатах. Только теперь, когда спало напряжение, можно увидеть, как они устали. У многих под глазами круги.
Входит Горелов — руководитель лаборатории.
— Ну что шестая серия?
Отвечают вразнобой:
— То же самое… Между шестнадцатым и семнадцатым кадрами — провал. Хотя интенсивность излучения — максимальная…
— Тогда подведем итоги. В мозгу больного обнаружены постоянные очаги возбуждения. Мысль его вертится вокруг одних и тех же событий. Отсутствие логики в изображении и частые провалы заставляют предполагать, что причина расстройства где-то совсем рядом с этими провалами памяти. Что-то мучает больного, он всеми силами пытается проникнуть в эти провалы, связать воедино…
Кто-то прерывает его:
— Простите, может-быть — провалы связаны с временными потерями сознания? Помните: взмах копьем — и провал…
— Вот именно! А если так, информация о происшедшем могла сохраниться в подкорковом слое, в непроявленном виде…
Общий вздох проносится по ординаторской. Кто-то скептически улыбается. Кто-то свистит. Горелов снова повышает голос:
— И мы обязаны извлечь ее! Восстановив логическую связь событий, мы тем самым снимем напряжение с мозга, вернем его к нормальному состоянию…
— Это выходит за пределы наших возможностей…
— Нет, не выходит! Предлагаю подключить мозг другого человека. В данном случае — мой.
С минуту в комнате стоит тишина. Потом она взрывается. Люди говорят все сразу, перебивают друг друга. Некоторые кричат:
— Это невозможно!
— Теоретически не доказано…
Голос Горелова покрывает все:
— Спокойно, товарищи! В конце концов, к этому эксперименту мы идем уже два года. Он становится необходим. Вопрос о психологической совместимости мною рассмотрен. Прошу всех приступить к подготовке седьмой серии.
И сразу все становятся на места. У каждого — свой участок, своя задача. Горелов входит в операционную. Ассистенты надевают ему на голову сложный шлем с многочисленными излучателями и присосками, проверяют пульс. Горелов спокоен. Так, наверно, бывает спокоен тренированный космонавт. Тоже прыжок в неизвестное… Через несколько минут здоровый мозг этого человека станет как бы продолжением больного. Они словно сольются воедино, и при этом на здоровом лежит задача проанализировать мысли больного.