Летающие жирафы, мамонты-блондины, карликовые коровы... От палеонтологических реконструкций к предсказаниям будущего Земли
Шрифт:
«Не напугни» — это завет орнитологов, бердвотчеров и профессиональных фотографов. Спугнешь птиц в период гнездования — они могут бросить гнездо или опоздают с возвращением — голодные в отсутствие леммингов поморники или чайки быстро расклюют и яйца, и птенцов. Вот и приходится ежедневно форсировать болото туда и обратно, чтобы переставить скрадок еще на несколько метров ближе к выбранной паре стерхов, которые по очереди высиживают будущее потомство. Затем отойти на безопасное для птиц расстояние и высчитывать: достаточно ли быстро они возвращаются? Напоследок в скрадок нужно будет войти втроем, а покинуть его вдвоем: предполагается, что стерхи считают только до двух, ведь больше двух яиц они не откладывают.
Пара белых, или сибирских, журавлей, они же стерхи, как их нарек Петр Симон Паллас (а по-якутски — «кыталык»), занимает под гнездовой участок обширное, до 5–6 квадратных километров, пространство, границы которого строго охраняет. Даже росомаха — грозный тундровый хищник — сюда не суется: не ровен час получишь внушительным клювом по темечку.
«Кыталык» — не просто резерват, это основное место гнездования последней жизнеспособной — якутской — популяции стерхов. Здесь гнездится до 700 особей — треть прилетающих в республику птиц этого вида. В западной, обской, популяции дела обстоят намного хуже. По мнению орнитологов, там хорошо, если остался десяток-другой птиц: в Пакистане и Афганистане охотятся на белых журавлей, когда те направляются на зимовку. В Якутии стерх — птица священная, один из символов республики и центрального — Хангаласского улуса, где белые журавли останавливаются и собираются в большие стаи при перелете на юг. Во время главного народного праздника Ысыаха девушки в белом исполняют танец журавлей. «Важно, что наша, восточная, популяция охраняется и в Китае, — говорит орнитолог Сергей Слепцов. — На месте зимовки — на озере Поянху в среднем течении реки Янцзы, куда зимой 2011–2012 годов собралось 4,5 тысячи стерхов, и в провинции Гирин, где журавли отдыхают на пролете в тундру, созданы заповедники».
Слепцов — кладезь знаний о птицах тундры и непревзойденный следопыт: среди бесчисленных кочек быстро находит совершенно неприметные гнезда. Благодаря ему становится понятно, куда и на что смотреть. Что касается пары стерхов, к которой мы становимся с каждым днем ближе, считая и в метрах, и в объеме знаний о них, да и вообще начинаем чувствовать некое родство душ, то глава семейства прописался здесь более двадцати лет назад. Будучи птенцом, он был окольцован и с тех пор селится там, где когда-то строили гнезда его родители. Но подруга этой весной у него новая. Прежняя, видимо, не выдержала долгого — более 5 тысяч километров — путешествия с юго-востока Китая. Хотя гнездовая территория остается прежней — недалеко от приметного, похожего на спину стегозавра, булгунняха, выгнувшегося вдоль протяженной озерной косы, — стерхи каждый год сооружают новое гнездо. Его, несмотря на размеры, трудно заметить даже в упор, настолько эта искусственная кочка из осоки неотличима от таких же естественных образований. По словам Слепцова, строя гнездо, одна птица шагает прямо от выбранной точки метров десять, вырывает осоку, кидает ее за голову, потом перебрасывает вырванные стебли ближе к будущему гнезду, где их подбирает и укладывает партнер.
Большим птицам, чтобы прокормиться и выкормить своего потомка — яиц откладывается два, но оба птенца проклевываются и выживают в редчайших случаях, — требуется обширное пространство. В пищу идет все: насекомые; земляные черви (по этой части стерхи — непревзойденные мастера — если увидишь небольшую травяную площадку, всю в отметинах острых клювов, то под дерном точно ползают черви); лемминги; девятииглая колюшка — маленькая, но обильная и очень живучая рыбка, которая умудряется поселиться в каждой западинке с водой; побеги и корни осоки и калужницы; позже придет пора морошки. Еще эти птицы умеют, расправляя крылья, загонять на мелководье и забивать трехкилограммовых щук. Интересно, что в период зимнего отдыха на юге они преображаются в строгих вегетарианцев — едят только коренья. Но пора на время оставить нашу пару в покое. Да и ногам нужен отдых, скажем, на ближайшем булгунняхе…
Почти сухая, без глубоких провалов, поверхность булгунняха, хоть ровной ее не назовешь, после низинной тундры кажется почти идеальной асфальтовой площадкой. Есть на ней и совсем ровные участки — это постарались турухтаны. Вот и сейчас штук семь самцов снуло застыли на своем подиуме, но стоит рядом присесть одной — совершенно невзрачной по сравнению с ними — самочке, группа сразу оживает, как кукольный автомат Галантного века, в который бросили талер. В высоком темпе эти кулики топорщат и убирают белые, черные и рыжие жабо и парики, подпрыгивают, выполняя в воздухе антраша со сложенными или расправленными крыльями, и выписывают замысловатые па на земле. В этом действе, длящемся не более полуминуты, не хватает лишь музыки Нино Роты из «Казановы». Затем все внезапно замирает до следующего поворота головки самки или иного небрежно брошенного ею знака. Иногда все участники представления силуэтной цепочкой перебегают на соседнюю площадку, и автомат включается снова…
В западном направлении с булгунняха открывается вид на череду озер. На холодном припае ближайшего из них уже несколько дней сидят морянки — самка и самец: похоже, чайки разорили их гнездо и грустная утиная семья никак не желает смириться с потерей. На противоположном илистом бережку пасется пара юных лебедей. Наверное, они пока приглядываются друг к другу с расчетом на близкие отношения в будущем году. Иногда к ним пытается прибиться третий, несомненно, лишний: его гонят и в хвост, и в «гриву», на лету чувствительно долбя в шею и вынуждая прижиматься к земле. Словно гидросамолет, потерявший управление, приводняется белоклювая гагара: с разгона, поднимая тучи брызг, плюхается на брюхо так, что ее опрокидывает на бок, и она едва не переворачивается лапами вверх. Откуда-то из-под склона поднимается стая молодых белолобых гусей из сказки «Гадкий утенок»: вместе с ними в походном строю летит лебедь…
По северную сторону бугра гнездится другая пара стерхов. Эти птицы весьма пугливы. Первые дни, чтобы их не беспокоить, приходилось обходить булгуннях понизу: стерхи видят человека за два-три километра. Теперь они привыкли к нашему соседству, да и семейные обстоятельства у них изменились: судя по поведению птиц, где-то там в траве ходит невидимый нам птенец, которого оба родителя усердно кормят. А сегодня к ним пожаловал необычный гость — тоже стерх, правда, помоложе, сохранивший рыжеватые перья. Агрессивные обычно, тем более в гнездовой период, журавли почему-то не изгоняют чужака. Слепцов объясняет, что это, вероятно, пришел их прошлогодний птенец и птицы узнали отпрыска…
Дорога к стерхам — это «куликово поле» — угодья всевозможных куликов, ежедневно пробираясь по которым мы запоминаем практически каждую пару. Интересно, а они — нас? Кажется, что да, но впечатление, наверное, обманчивое. Просто, зная, где у птицы гнездо — травяной кулек с четырьмя-пятью плотно уложенными зеленоватыми грушевидными яйцами, ступаешь осторожнее. Вот они и подпускают ближе. Больше всего круглоносых плавунчиков. Они же и самые маленькие — чуть побольше воробья. Самец, он поярче и помельче, далеко от гнезда не отходит: высиживает яйца. Бороздит короткими галсами бочажок поблизости и постоянно кивает головой — склевывает дафний и комариных личинок. Более крупные бекасовидные веретенники тоже держатся парами, словно флюгеры развернув длинные носы в одну сторону, в которую медленно и уходят, подальше от гнезда. А вот самочка опереточного красавца турухтана заботится о кладке самостоятельно и до последнего пытается отвлечь наше внимание от своего шалашика, позволяя подойти к себе вплотную…
Стерх, как всегда, встречает нас заблаговременно, приводнившись метрах в семидесяти на прямые вытянутые вперед длинные красные лапы. Расправив крылья, он долго глиссирует, оставляя за собой два радужных водяных веера. Затем разворачивается и медленно, приноравливаясь к нашей скорости, шествует к гнезду параллельным курсом, точно так же, как и мы, плавно опуская и выдергивая конечности из болота. Минут через десять, видимо решив, что все необходимые формальности соблюдены, он поворачивает наперерез. Кланяется, складывает крылья домиком, как в известной у киношных каратистов позе журавля, тыкает клювом в землю, разбрасывая дерн, что-то сердито квохчет. Наконец взлетает и делает несколько живописных кругов между голубым небом и голубым, уже совсем оттаявшим озером. Все: демонстрация силы окончена. Пора «пугаться» и уходить…
Точно так же ходили здесь стерхи десятки тысяч лет назад, может быть, даже прямые предки нашей пары, которые еще в ледниковый период облюбовали это место. Правда, тогда они были не одни: на водопой к озеру направлялись группы мамонтов, возглавляемые матриархами с острыми бивнями, тянулись бесчисленные стада бизонов, лошадей, северных оленей, сайгаков, подходили приземистые шерстистые носороги. Кости этих зверей сейчас торчат из всех едомных обрывов, а в южной части резервата находится знаменитое Бёрёлёхское «кладбище» мамонтов. Там же опытные палеонтологи находят мелкие косточки серых гусей, морянок, плавунчиков, щеголей, веретенников, турухтанов, мохноногих канюков. Значит, большинство видов птиц продолжает гнездиться на севере Якутии с того времени…