Лети, Икар!
Шрифт:
«Может быть, эта удивительная ткань имеет какое-нибудь отношение к «Малахиту»?
– подумала девушка.
– Надо дать знать Икару».
– Лети ко мне, - сказала Ия.
– Я тут. Нашла что-то интересное. Может, это поможет поискам.
Увеличив до предела мощность своего двигателя, Икар через несколько минут подлетел к Ие. Глянув на гигантское полотнище, он глухо вскрикнул. Деревья прикрывал один из тормозных аварийных парашютов «Малахита», очевидно, оторвавшийся во время посадки. Правда, парашюты на «Малахите» были белыми, а не алыми, но изменение окраски, очевидно, было вызвано красным солнцем планеты.
–
– воскликнул Икар.
– Он должен быть где-то недалеко. Летим, Ия, летим!
– Но куда?
– возразила Ия.
– Давай-ка поднимемся повыше. Может, мы увидим ещё один парашют или хотя бы лоскут от него. Тогда мы будем знать, в каком направлении вести поиски.
– Хорошо, - согласился Икар и нажал на кнопку вертикального подъёма на своём двигателе. Вслед за ним взлетела девушка. Они поднялись на высоту до ста метров и начали парить в воздухе, осматривая лес. Где-то вдалеке под лучами солнца жарко горело алое пятнышко. Парашют?
Не говоря ни слова, Ия и Икар устремились туда.
Этот полёт длился около часа. Они пролетели почти сто километров, когда оба с уверенностью могли сказать: «Да, парашют». Разодранный на огромные клочья, он лежал на смятых, обожжённых вершинах деревьев.
Не задерживаясь у него, Икар и Ия полетели дальше. Предчувствие скорой встречи с «Малахитом» охватило их. Словно легкокрылые птицы, они неслись вперёд.
Внезапно лес кончился, Икар и Ия вылетели на огромную поляну, примыкавшую к озеру. Почти в центре поляны, распластав на траве остатки гигантских парусов-парашютов, стоял металлический цилиндр. Это был «Малахит», вернее то, что осталось от него после аварии и отлёта «Звёздочки».
Ия молнией устремилась внизу а Икар, как подбитая птица, затрепыхался в воздухе: от волнения он забыл, как надо переключать двигатель на спуск. Ия подлетела, к нему и перевела рычажки. Икар плавно полетел на землю.
Приземляясь, Ия успела крикнуть в микрофон: «Все в 24-й сектор первого квадрата! «Малахит» найден!».
Икар не совсем верно рассчитал точку приземления и опустился метрах в восьмидесяти от «Малахита». Но сила притяжения на Трите была почти в три раза меньше земной, даже в тяжёлом скафандре мальчик в десяток прыжков достиг своего корабля.
– Отец, где ты? Это я, Икар!
– задыхаясь от волнения, кричал мальчик, забыв о том, что он в скафандре и отец не может его услышать.
– Где ты, отец?
Подбежав к «Малахиту», Икар тяжело упал. Ия бережно подхватила его.
Люк «Малахита» был открыт, всё вокруг - разбросанные книги, разбитые приборы, обрывки карт и фото-кинолент, вытоптанная трава - свидетельствовало о жестокой борьбе.
Положив обессилевшего, потрясённого Икара на траву, Ия поднялась на площадку верхнего обзора. Внешний люк шлюзовой камеры был открыт, внутренний плотно завинчен, преграждая путь в корабль.
Над поляной показались первые сирасколийцы, прилетевшие по сигналу, поданному Ией.
Глава двенадцатая.
Посадка. Первая вылазка. Планета красной звезды. Схватка двух исполинов. Возмездие. Пещера у малинового озера. Находка
Побледнев от напряжения, Ожегов, не отрывая взгляда от экрана локатора, вёл «Малахит» на посадку. Грохот и вой воздуха, рассекаемого кораблём, гул планетарных двигателей сотрясал его стены, гигантским молотом бил по голове. Из носа у Андрея Дмитриевича хлынула кровь. Сглатывая вязкую слюну, и чувствуя, как незримой волной подкатывает к горлу тошнота, он нажимал на кнопки и рычажки центрального пульта, уменьшая площадь; парашютов, регулируя направление реактивных струй, и напряжённо выбирал место, где можно было бы приземлиться, не разбив звездолёт.
Лес, темневший на горизонте, привлёк его внимание. Он мог служить хорошей тормозной подушкой и смягчить удар. Изменив расположение рулевых щитков в дюзах планетарных двигателей, Ожегов повёл звездолёт туда.
«Малахит», словно смерч, пронёсся над лесом, подминая его под себя и оставляя на деревьях клочья ткани парашютов, развернулся и кормой тяжело упал на поляну. Какое-то мгновение он стоял на земле, словно огромный сужающийся стакан, а потом опрокинулся на днище. Перед глазами у Ожегова замельтешила разноцветная метель. Отброшенный могучим толчком к стене, он упал на пол.
Ожегов не знал, сколько времени пробыл без сознания. Когда он очнулся и открыл створы смотровых иллюминаторов, там, за бортом корабля, была уже ночь. Чёрное безоблачное небо, прошитое огненно-красными разливами-сполохами, глядело в бронированные стёкла корабля. Кое-где на нём слабо мерцали звёзды.
Спать не хотелось. Умывшись и сменив окровавленную одежду, Ожегов стал внимательно изучать показания приборов, автоматически записавших характеристику неизвестной планеты.
По объёму она была почти в три раза меньше Земли. Вращаясь вокруг своей оси и красной звезды, служившей ей солнцем, планета совершала суточный оборот за: 16 часов, годовой - за 241 земные или 361 планетные сутки. Она находилась от своего солнца на расстоянии всего примерно в 100 миллионов километров.
Очевидно, в той части планеты, где он приземлился, сейчас было, лето: термометры показали, что днём температура достигла 52 градусов тепла по Цельсию, сейчас она уже упала до 17 градусов. Климат здесь скорее всего был резко континентальный.
Анализы были ободряющими. К трёхкратному уменьшению силы тяжести и красному солнцу можно было привыкнуть, приспособиться. Климат, высокая влажность воздуха, леса, луга и горы, которые успел рассмотреть Андрей Дмитриевич при приземлении, говорили о том, что на планете должен быть обильный и разнообразный растительный и животный мир.
Хуже было с воздухом. Ожегов без труда установил, что кислорода в его составе недостаточно для нормального дыхания. Даже небольшая прогулка без скафандра по планете грозила самыми тяжёлыми последствиями. Это огорчило Андрея Дмитриевича, - лёгкий, эластичный скафандр всё же сковывал движения. Но с этим приходилось примириться, как с неизбежным злом.
Ожегов взглянул на часы. Ночь, по его расчётам, должна была скоро окончиться; независимо от положения планеты по отношению к красной звезде, больше 6-8 часов длиться она не могла. Решив утром совершить первую вылазку, чтобы ознакомиться с окрестностями, он лег в кресло-кровать и, утомлённый событиями последних дней, крепко уснул.