Шрифт:
В десяти километрах от ближайшего городка Эллисоны имели загородный дом, удачно расположенный на холме. С трех сторон взгляд радовали деревья с густой листвой и зеленые лужайки, не выгоравшие на солнце даже в самом разгаре лета. С четвертой стороны открывался вид на озеро и дощатый мол, который Эллисоны давно уже задумывали починить. Хоть с веранды, хоть с деревянной лестницы, спускавшейся к берегу, обзор окрестностей был великолепным. Эллисоны очень любили свой дом; они с нетерпением ждали лета, чтобы переехать туда, и оставляли его, когда наступала осень, с большим сожалением; но они никогда не испытывали
Это были обыкновенные простые люди. Миссис Эллисон было пятьдесят восемь лет, ему шестьдесят; их дети уже обзавелись семьями и проводили свой отпуск на морских курортах; друзья умерли или жили в комфортабельных домах. Имелись у них племянники и племянницы, но с ними они виделись очень редко. Зимой они безропотно терпели свою квартиру в Нью-Йорке, потому что ждали лета, а летом говорили себе, что зима стоит труда быть прожитой, так как следующим летом они снова вернутся в свой загородный дом.
Они достигли того возраста, когда уже не стыдятся быть рабами своих привычек. Каждый год Эллисоны покидали свой летний дом всегда на следующий день после первого понедельника сентября, и бывали неутешны, если погода в сентябре и октябре стояла прекрасной, а они задыхались в городе. Но им понадобилось много времени сообразить, что если ничто не призывает их в Нью-Йорк, то они могли бы изменить традиционную дату возвращения и остаться в загородном доме и после Праздника Урожая. [1]
1
Праздник Урожая отмечается в США в первый понедельник сентября (прим. переводчика).
— Ничто нас не принуждает возвращаться в город, — сказала миссис Эллисон с самым серьезным видом, словно была захвачена совершенно новой мыслью.
И он ответил ей так, будто они, ни та ни другой, ни разу об этом не думали:
— А почему бы нам не воспользоваться дачным сезоном как можно дольше?
И на следующий день после Праздника Урожая миссис Эллисон с тем чувством, с каким пускаются на великую авантюру, и видом человека, бесшабашно порывающего с традициями, объявила местным жителям, у которых делала свои покупки, что она и ее муж решили продлить проживание по крайней мере еще на месяц.
— Никто не ждет нас в городе, — доверительно сообщила она мистеру Бэбкоку, бакалейщику. — Лучше уж пользоваться, пока еще возможно, преимуществами сельской жизни.
— Никто не живет на озере после Праздника Урожая, —
Он остановился, глядя на пачку печенья, и, немного поразмыслив, добавил:
— Никогда.
— Но в городе, — миссис Эллисон говорила о городе так, словно мистер Бэбкок мечтал туда отправиться, — такая жара! Вы не можете себе представить. Каждый раз нам жаль уезжать.
— Ненавижу уезжать, — сказал мистер Бэбкок.
Одной из идиотских привычек, раздражавших миссис Эллисон больше всего, была как раз эта мания местных жителей повторять часть услышанной фразы и искажать ее!
— Мне бы и самому было тяжело уехать, — сказал мистер Бэбкок, справившись с ней своими силами.
Миссис Эллисон и мистер Бэбкок улыбнулись друг другу, но он все же повторил:
— Ни разу в жизни я не слышал, чтобы кто-нибудь решил остаться на даче после Праздника Урожая.
— Ну что же, а мы попробуем.
— Никогда не узнаешь, пока не попробуешь.
И как обычно, выходя из бакалейной лавки после одного из этих бесполезных разговоров, миссис Эллисон подумала: «Физически мистер Бэбкок мог бы послужить скульптурной моделью Дэниэлу Уэбстеру, но интеллектуально…» Ужасно было видеть, до какой степени деградировали жители Новой Англии. Сев в машину, она поделилась своей мыслью с мистером Эллисоном.
— Ничего удивительного, — ответил он. — Родственные браки. Родственные браки и плохое качество почвы.
Это был день их большой поездки в город, которую они совершали каждые две недели, чтобы закупить все, что им не могли доставить на дом. Они сделали остановку в буфете, чтобы съесть по сэндвичу. Миссис Эллисон могла бы сделать мистеру Бэбкоку заказ по телефону, но помимо бакалейных товаров в его лавке продавались свежие овощи и различные сладости, о которых она начинала думать, только увидев их. Также она соблазнилась стеклянными формочками для пирожков, которые обнаружила случайно с отделе скобяных товаров. Сельского покупателя трудно привлечь тем, что менее долговечно, чем деревья, скалы, небо; они просто начинают отказываться от чугуна в пользу алюминия, как отказались ранее от глиняной посуды ради железной.
Миссис Эллисон сама проследила за упаковкой этих формочек, чтобы они могли без ущерба перенести дорожную тряску до дома. Магазином «Скобяные товары — готовое платье — и т. д. Джонсона» управлял мистер Чарли Уолпол со своим младшим братом Альбертом. Лавка называлась так, потому что была построена на месте бывшей псарни Джонсона, сгоревшей пятьдесят лет назад, еще до рождения Чарли Уолпола. Этот последний старательно расправлял газеты, чтобы завернуть в них формочки, и миссис Эллисон сказала небрежным тоном:
— Конечно, я могла бы подождать и купить эти формочки в Нью-Йорке, но в этом году мы вернемся не так рано.
— Я слышал, что вы остаетесь, — сказал Чарли Уолпол, неловко комкая пальцами газету.
Он продолжил, не поднимая глаз на миссис Эллисон:
— Не знаю, как это остаться на берегу озера после Праздника Урожая.
— Видите ли, — возразила миссис Эллисон, будто была обязана представить ему объяснения, — каждый год нам кажется, что мы чересчур поспешили с возвращением в Нью-Йорк. Вы знаете, каково в городе осенью.