Летний отдых
Шрифт:
— Ай-ай-ай! — взвыл он. — Ай-ай-ай! Ай-ай-ай!
Первой моей мыслью было следующее: дурак повредил себе ногу и спустился ко мне за помощью. Недаром он так странно переминается и подскакивает! Однако ждать от меня медицинской помощи может лишь дурак. Я же ничего такого не умею! Впрочем, он ведь и есть дурак… Но вскоре я уловила в вое элемент осуждения и поняла, что меня, видимо, обвиняют в манкировании почетной обязанностью стоять ночью в лесу. Наверное, меня приняли за члена племени.
А страшная фигура продолжила действия, перейдя уже к чисто физическим. Она крепко схватила меня за локоть! Не закричала я лишь потому, что от волненья всегда лишаюсь голоса. Между тем злодей тащил меня вниз, к моему домику, приговаривая с тоской:
— Эх, девка, девка!
С облегчением узнала я наконец Артема, ночного сторожа.
— Я не гуляю, — возразила я, попытавшись вырваться.
— А что, дома спишь, что ли?
Я смутилась.
— Мне совсем недалеко. Туда и обратно.
— Ни-ни! — погрозил пальцем Артем. — Меня не обманешь! Я тебя буду блюсти.
— Мне… мне на мойку.
— Ишь, удумала — по ночам мыться. И так чистая — полдня в воде просидела. Спи!
И он лично проследил, как я вхожу в домик. Через десять минут, прикрытая для конспирации одеялом, бесшумной тенью пробралась я к мойке и обратно, прижимаясь к кустам при каждом шорохе, и вскоре провалилась в сон. А потом было утро, и еще одно, и еще…
Мы вели чудесную, растительную жизнь (или, наверное, животную, потому что иногда пребывали в движении). Мозги наши замечательно промылись, извилины распрямились, лица посвежели. Наш интеллектуальный багаж ограничивался игрой в кости и попеременным чтением двух книг. Первую приобрела Настя в целях отвлечения меня от сизиса, и она носила интригующее название «Чего не знала Венера». Венера не знала многого. Вообще, судя по всему, она была довольно уродливой личностью. Вряд ли она наносила с утра утренний крем, днем дневной, а ночью ночной. Я в этом плане от Венеры не отстала, и все в выдающемся трактате было для меня в новинку. Изучала я его с упоением, при описании каждой новой косметической процедуры тщательно подсчитывая, сколько времени экономлю на том, что ее не делаю. Получалось, что мне уготован минимум двойной век.
В конце книги имелось внушительное приложение в виде таблицы калорийности. Начиналась она с раздела «Наши друзья», весьма куцего, состоящего всего из нескольких названий. К друзьям относились отруби, некая загадочная пахта (от одного названия оцепенеешь) и еще парочка не менее привлекательных вещей. Зато завершал приложение длинный список «наших врагов». Его я вслух перечитывала в особо голодные времена, живо представляя себе каждого врага в отдельности, а также их вместе в разных приятных сочетаниях. Кончался сей процесс обычно тем, что мы с Настей, выпучив глаза, бежали в ближайший магазинчик, накупали там разных врагов и, приговаривая: «От врагов надо избавляться! Их надо уничтожать без остатка!» — набрасывались на них и съедали. В связи с чем мои финансы быстро таяли. Сразу по приезде я подсчитала, какую сумму могу тратить в день, и каждый вечер вынуждена была считать заново, причем пайка моя постоянно уменьшалась. Иногда я брала себя в руки и экономила. В такие дни еще задолго до времени еды я приплясывала у дверей столовой, поминутно подглядывая в щелочку, что делается на кухне. Правда, разглядеть обычно ничего не удавалось, но меня это не останавливало. Едва отпирали дверь, я опрометью неслась к хлеборезке — там довольно часто можно было разжиться корками от хлеба. Потом я бросалась к кастрюле с супом — и обычно заставала ее уже опустошенной. В этом году на весь зал было всего две кастрюли, и требовалось выбирать — либо ты цапаешь хлеб, либо суп. Я выбирала хлеб, так как его количество было ограничено, а супу варили много. В результате каждый день я с пустой кастрюлей вваливалась на кухню и просила работавших там черных усатых поваров налить мне супца. Они кидали на меня косые взгляды, но наливали. К чести своей должна сказать, что я не ела суп прямо из кастрюли, а пользовалась тарелкой. Поэтому, потянувшись за добавкой, обычно обнаруживала, что весь суп съеден, и снова мчалась с кастрюлей на кухню.
Однако я сбилась с темы интеллектуального багажа на нечто менее возвышенное. Вторая книга досталась нам бесплатно. Когда-то в лагере была библиотека, в наши же дни от нее осталась просто кучка потрепанных книг, громоздящихся в углу бельевой. Состав сохранившихся книг был таков, что на них никто не покушался.
— Слушай, — предложила мне как-то Настя, — а давай возьмем оттуда что-нибудь наугад. А потом вернем. При нашем методе чтения нам ведь все равно, что читать!
Она была права. Вообще-то, мы с ней обе много читаем, и чтение принадлежит к любимейшим нашим занятиям. Но в Южном лагере читать быстро — это не достоинство, а недостаток, ибо книг там фактически нет. Одну купленную книжку надо растянуть на всю смену. И мы старались. О, как мы старались! Мы читали медленно-медленно, вникая в каждую фразу, в каждое слово. А потом вдруг обнаружили, что при таком смаковании любая книга становится юмористической, зато теряет всякий смысл. Весь пляж завистливо смотрел, как мы хихикаем над каким-нибудь произведением и время от времени, не выдержав, зачитываем вслух отдельные предложения, и никто не подозревал, что перед нами, например, душещипательный любовный роман.
Почетное право выбрать книгу было предоставлено мне. Я закрыла глаза, протянула руку и вытащила пухлый фолиант. Могла ли я в тот миг предположить, как повлияет мой, прямо скажем, нестандартный выбор на наш летний отдых! Но об этом впереди.
— Карл Маркс, «Капитал», — известила меня Настя. — Ладно, берем. Думаю, этой книги нам хватит на обе смены.
«Капитал» быстро ввел в нашу терминологию две формулы: «Товар-деньги-товар» и «Деньги-товар-деньги штрих». Таким образом, каждая из имеющихся у нас книг обогатила наш словарный запас, что, правда, иной раз приводило к осложнениям, зато придавало различным прозаическим проблемам изысканную романтичность.
Конечно, безоблачные небеса нашего приятного существования омрачила-таки со временем роковая туча. Какая же еще, как не та, которая висит над моей головой почти постоянно — у меня кончились деньги. И нельзя сказать, что я не пыталась изыскать способ эту тучу рассеять. Очень даже пыталась!
Как-то раз, стоя на рыночной площади, я мрачно рассуждала:
— Надо реализовывать товар. И побыстрее, а то мои проблемы усугубятся.
Настя понимающе хмыкнула. Финансовое положение заставляло меня воспринимать «Капитал» как практическую рекомендацию, и идея реализации товара прочно завладела той единственной извилиной, которая еще осталась в моей голове.
— А ты его уже купила? — ехидно поинтересовалась моя подруга.
Я глянула на нее с отвращением. Всегда-то она бьет по больному месту! Естественно, не купила — ведь для этого нужны деньги.
— Деньги нужны, — проинформировала я. — Чтобы получить другие деньги.
— Штрих, — уточнила Настя.
Я вздохнула. Идея прекрасная, но неосуществимая, и причина не только в отсутствии денег. Это скорее не причина, а следствие. Не приспособлена я к бизнесу, и если возьмусь продавать, то наш пресловутый «штрих» непременно пойдет в минус.
Я придвинулась к прилавку, осмотрела помидоры. Дешевые, но неспелые. Может, дойдут?
— Берем? Не на сейчас, а на потом?
— Ну, зачем тебе новая партия товара? — не меняя терминологии, возмутилась Настя. — Где ее хранить? Все уже забито.
Она права. Накануне мы накупили столько фруктов, что я заняла ими весь стол. Но ведь часть из них мы скоро съедим!
— Скоро от части товара избавимся, — объяснила я. — К тому же в смысле хранения у нас есть резервы. Я знаю одно подходящее место.
Мне не хотелось сразу огорошивать подругу тем, что это место находится у нее под кроватью. Моя кровать не годилась — под ней слишком неровный пол, и все закатывается в угол. Я уже проверяла.
— Да? — скептически протянула Настя.
Я разозлилась:
— А все ты! Я свою часть реализую в срок, а ты со своей все время возишься. А ведь мы с тобой на равных паях.
— Резервы рынка небезграничны, — похлопав себя по животу, парировала Настя, и вдруг понизила голос: — Смотри! Вон тот тип — он все слушает. А делает вид, что тоже помидорами интересуется. Сейчас пристанет!