Шрифт:
Глава 1
И поскольку я — честный Пак [1]
Имена.
Серьезно, что значит имя? Разумеется, не считая набора букв и звуков, составляющих слово. Пахла бы роза так же сладко, если бы ее не называли розой? А самая знаменитая история о любви была бы такой же трагичной, если бы называлась Ромео и Гертруда? Почему то, как мы себя называем, так важно?
Хе, простите, обычно я не философствую. Но в последнее время мне стало интересно.
1
Джули Кагава в качестве названия глав использовала строчки из пьесы Шекспира «Сон в летнюю ночь». (прим. переводчика)
Вам любопытно, не так ли? Хотите узнать мое Истинное имя? Итак, внимание, я никому прежде не говорил. Мое Истинное имя…
Ха-ха-ха-ха! Вы правда поверили, что я скажу? Серьезно? О, убейте меня. Как я сказал, имена очень важны для нас. С одной стороны, они привязывают нас к этому миру. В какой-то степени приземляют нас к реальности. Если ты знаешь свое Истинное имя (не каждый в нашем мире находит его), ты более «реален», чем если бы не знал его. А для народа, который имеет склонность исчезать, если о них забывают, это имеет огромное значение.
Мое имя, одно из многих, Плутишка Робин. Возможно, вы слышали обо мне.
Когда-то у меня было два близких друга. О да, поразительно, учитывая мое природное обаяние; но есть и те, кто не ценит моего великолепия. Мы трое не должны были становиться друзьями или даже быть дружелюбными друг с другом. Я принадлежал к Благому двору, а они… нет. Но я никогда не был тем, кто соблюдает правила, да и кто знал, что самый младший сын Королевы Маб окажется таким же бунтовщиком? И Ариэлла… Я знал Ясеня еще задолго до того, как родилась Ариэлла, но я никогда не был против ее присутствия. Она была буфером между нами; единственной, кто мог успокоить Ясеня, когда тот заходил слишком далеко к своей безжалостной натуре Неблагих, либо предостерегала, когда мои планы казались немного… импульсивными. Когда-то мы были неразлучны.
Когда-то я совершил кое-что глупое. И в итоге потерял их обоих.
Это и приводит нас к… настоящему. Где снова я и мой бывший лучший друг, готовый потерять голову в еще одном приключении. Как в старые добрые времена.
С одним исключением: он все еще не простил меня за то, что случилось много лет назад. И на самом деле он не звал меня с собой. Я вроде… позвал себя сам.
Ведь если бы у меня появилась привычка ждать приглашения, то я так бы никуда и не отправился.
***
— Итак, — весело сказал я, шагая вслед за задумчивым принцем. — Грималкин. Мы собираемся найти его, верно?
— Да.
— Есть идеи, где он?
— Нет.
— Есть идеи, с чего начать поиски?
— Нет.
— Ты ведь понимаешь, что это мало похоже на план, не так ли, снежный мальчик?
Он обернулся, чтобы бросить на меня свирепый взгляд, и я счел это маленьким триумфом. Ясень обычно игнорирует мои издевательства. Каждый раз, когда у меня получалось пробиться через его ледяное равнодушие, был победой. Разумеется, подкалывая Зимнего принца, нужно действовать с осторожностью. Существовала тонкая грань между раздражением и брошенными в твое лицо сосульками.
Он сверлил меня взглядом еще одно мгновение, потом вздохнул, взъерошив рукой волосы — верный признак того, что он был расстроен.
— Есть какие-нибудь предложения, Плут? — с неохотой пробормотал он.
И всего на мгновение я увидел, как он был потерян, как не уверен в будущем и в том, что ждет впереди. Никто другой этого бы не заметил, но я знал Ясеня. Я всегда мог уловить эти крошечные вспышки эмоций, не зависимо от того, насколько хорошо он спрятал их. Мне стало почти жаль его.
Почти.
Я обезоруживающе усмехнулся.
— Что? Ты, в самом деле, спрашиваешь мое мнение, снежный мальчик? — язвительно заметил я. Сомнения исчезли, сменившись раздражением. — Ладно, — продолжил я, прислонившись спиной к дереву, — раз уж ты спросил, то можно поискать здесь кого-нибудь, кто должен ему услугу.
— Это сужает круг, — саркастически заметил Ясень.
Я закатил глаза, но он был прав. Если бы мы стали называть каждого, кто должен нашему кошачьему другу услугу, список бы вышел размером в несколько книг.
— Ну ладно, — я скрестил руки. — Если у тебя есть предложения получше, принц, я с радостью их выслушаю.
Он не успел ответить, как пульсация чар сотрясла воздух. Блеск и лучи света закружились вокруг нас, и хор крошечных голосов пропел на одной ноте. Я вздрогнул, зная, что есть только один человек, считающий нормальный вход через дверь недостаточно эффектным. Ей пришлось заявить о своем присутствии с искрами, блеском и хором Святого Петра.
— Дорогушечки!
Иногда это дерьмово постоянно оказываться правым.
— Лэнанши, — проворчал Ясень, почти так же «радостно», как я себя почувствовал, когда королева Изгнанников вышла из блеска и света и улыбнулась нам.
Она выглядела словно собиралась на вечеринку, чьей темой было «Самое Блестящее Вечернее Платье», или «Самый Быстрый Способ Ослепить Кого-либо». Она помолчала мгновение, принимая наиболее драматическую позу для своих мало впечатленных зрителей, прежде чем помахать рукой и рассеять салюты.
— Лэн, — ухмыляясь, повторил я. — Неожиданно. Чем мы обязаны удовольствию видеть тебя вдали от Междумирья?
— Пак, мой милый, — Лэнанши одарила меня примерно такой же улыбкой, как если бы гадюка посмотрела на мышь. — Почему я не удивлена видеть тебя здесь? Кажется, я совсем недавно избавилась от тебя, зайка, но вот ты снова здесь.
— В этом весь я, — я поднял подбородок. — Плохой пенни всегда возвращается. Но ты не ответила на мой вопрос. Чего ты хочешь, Лэн?
— От тебя? Ничего, мой дорогой. — Лэнанши повернулась к Ясеню, и тот напрягся. — Ясень, милый, — промурлыкала она. — Ты рыцарь, не так ли, зайка? Я была уверена, что после твоей клятвы, ты и девчонка последуете примеру Ромео и Джульетты. Но в конце концов вы пережили последнюю битву. Браво, зайка, браво.