Летняя коллекция детектива
Шрифт:
– Ну, ты наговорил, – пробормотала Маруся. – Я-то до гуманизма не додумалась, Гриш. Мне просто любопытно, как и тёте Лиде.
– Кстати, про тётю я вообще ничего не понял, – сказал он. – Зачем ей понадобилось, чтобы мы затеяли какое-то доморощенное расследование?
– Ей понадобилось?!
– Ну, конечно! Ты вообще в Москву собралась уезжать, а она тебя остановила. Может, она знает, кто убил? Или догадывается? Или ей нужно что-то проверить и она хочет, чтобы проверили мы?
– Гриш, зачем ты всё это говоришь?! То крах цивилизации, то тётя! Я и так вчера перепугалась и ногу сильно ушибла!
– Болит?
– Не болит! Нормально всё!
На пыльном пятачке перед магазином никого не было – хлеб ещё не привезли, а за водкой слишком рано. По дороге гоняли на велосипедах мальчишки – разгонялись, доезжали до песка и там отчаянно виляли, стараясь удержать руль. Некоторые проскакивали песчаные кучи с ходу, другие с трудом, а третьи валились, поднимая тучи пыли. В поле за магазином Прокопенко-супруг в синих тренировочных штанах и майке-алкоголичке топтался возле железного остова футбольных ворот.
Гриша посмотрел на него и остановился.
– Марусь, ты иди за сахаром, – сказал он негромко, – а я подойду вон… к Прокопенко. Ты не знаешь, как его зовут? А то неудобно.
– Виктор Павлович, по-моему.
– Спроси у продавщицы, откуда взялся вчерашний Константин.
– Я сама знаю, что спрашивать, – фыркнула Маруся.
Ей не хотелось, чтобы Гриша разговаривал с Прокопенко, и она видела, что Грише тоже не хочется с ним разговаривать.
…Нынче супруги Прокопенко жили в доме Гришиного детства, и всё давно стало по-другому, изменилось навсегда, и ничего с этим нельзя поделать, но Гриша много лет не мог себя заставить приехать в деревню, трусил, не хотел бередить раны. Они давно должны были зажить, эти самые раны, но вот не заживали что-то.
Маруся поднялась на магазинное крылечко, помедлила, оглянулась на Гришу, который шагал через поле, высокий, как журавль, вздохнула от жалости к нему и вошла.
Странное дело, продавщицы Зины за прилавком не оказалось.
Всё было как всегда: полки, уставленные винными и водочными бутылками, пивными банками, а также банками с сизым сливовым вареньем и жёлтой кабачковой икрой, горчицей и хреном в тюбиках – почему-то здесь горчицу и хрен отпускали исключительно в тюбиках, как на космической станции. Дальше внавал шли чипсы, разнообразные печенья в мятых пачках, каменные пряники, баранки, карамельки в пакетах, за ними баллоны с растительным маслом, трёхлитровые банки с берёзовым соком, а в углу большая бочка с малосольными огурцами. Зимой к ней прибавлялась ещё бочка с квашеной капустой.
И огурцы, и капуста у них в сельпо были очень вкусные, их охотно брали, даже в Москву везли.
– Здравствуйте! – громко поздоровалась Маруся и прислушалась.
Никто не отозвался.
Вряд ли Зина куда-то ушла или уехала, позабыв запереть магазин на две деревянные перекладины. На одной из них всегда висел огромный, как из рыцарских времён, заржавленный замок.
– Здравствуйте! – повторила Маруся погромче.
В окно, забранное решёткой, ей было видно, как по улице носятся мальчишки.
Она ещё немного постояла, потом подняла перекладину и подошла к двери во внутреннее помещение.
– Зина! – позвала она и шагнула в тёмный коридор, уставленный ящиками из занозистых досок и мешками из коричневой дерюги. Поперёк одного из мешков шла чёрная надпись «САХАР-ПЕСОК, 50 кг».
– Зина, вы здесь?!
Маруся заглянула в первую же дверь. За дверью оказался крохотный кабинетик без окон, залитый синим электрическим светом. За столом в кабинетике сидел сосед Саня в наушниках и, притоптывая ногой, рассыпал по пакетам чай. Завидев Марусю, он вытаращил глаза, выдернул из уха наушник и спросил, чего ей надо.
– Мне Зину надо, – сказала Маруся. – Я за сахаром пришла.
Сосед Саня немного подумал, как будто не сразу сообразил, кто такая Зина и при чём тут сахар.
– Да! – вдруг воскликнул он, словно вспомнив. – Так пошли, я продам!
Запирая дверь в кабинет, он объяснил, что «Зинка попросила его подменить».
– У ней ребёнок в лагере тут недалеко и чего-то затемпературил, вот она и сорвалась. А мне говорит: «Посиди, Сань, за меня, всё равно до пяти часов никакой торговли нету, а если закрыть магазин, то на меня верняк жалобу накатают!» Такой народ, чуть что не по его, сразу – жалобу! А сейчас работу потерять кому охота?.. Так чего ты говоришь? Сахару тебе?
Маруся сказала, что три килограмма.
– Развесного или в пачках? Развесной дешевле выйдет.
Маруся согласилась на развесной.
– Я раньше на заправке работал, – говорил Саня, взвешивая сахар. – Там, конечно, водку и селёдку не продают, всё больше жвачки и сухарики, а всё одно – торговля.
Маруся попросила ещё бутылку водки, которую Саня снял с полки со всякими шутками, что пить, мол, здоровью вредить, и всякое такое, а Маруся объяснила, что водка нужна для наливки, и решила взять ещё полкило шоколадных конфет.
– Саша, а вы не знаете того вчерашнего человека, который… который Валерика приструнил? Я его раньше никогда не видела.
– Во дела с Валериком этим, да?.. Главное, орал, орал – всех, мол, убью, сожгу, в колодец головой суну! И тут ему конец и пришёл.
– Так что это за мужик?
– А я бы его сам убил, – продолжал Саня жизнерадостно, не отрывая взгляда от стрелки старомодных механических весов. Стрелка покачивалась. – С удовольствием! Он мне два колеса испортил! Главное дело, даже вулканизация не поможет, надо новые покупать, там всё в клочья изодрано! Скотина такая, «звёздочки» разбросал, где он только их взял! Господь Бог на небе всё-о видит, всё-о слышит! Раз – и готово, нету Валерика!
– А торт вафельный свежий?
– Откуда я знаю? На, посмотри!
Маруся посмотрела и вернула. Торт был совсем старинный.
– За кого ты спрашивала, я не понял? За Костяна, что ли?
– Который Валерика ударил, и тот сразу упал. Ну такой, в камуфляжных штанах, высокий.
– Костян и есть! Так он из лесничества Ново-Егорьевского! За Ёлкино сразу направо сворачиваешь и чешешь сначала по грунтовке, потом по грейдеру. А он тебе зачем?
– Да ни за чем, – бросила Маруся беспечно. – Просто мы тут столько лет, а я его первый раз вижу.