Летняя коллекция детектива
Шрифт:
– Там же вода, – издалека предупредил Антон. – В воде деревяшки не горят.
Гриша и Маруся на него оглянулись.
– Марусь, давай корзину с шишками. Видишь, пошёл.
Маруся принесла корзину, которая всегда стояла на поленнице под крышей.
Антон вернулся в шезлонг и наблюдал за их манипуляциями с интересом.
– У вас на кафедре день рождения праздновали, – сказал он. – Меня звали, но я не пошёл. А твоя подруга Наташа, по-моему, на тебя сердится.
– Даша она.
– Когда
– До Егорьевска отсюда ещё километров тридцать в сторону.
– Какая разница! И ты вот тут каждое лето отдыхаешь, да? А на море чего? Я так люблю море! Я без моря прямо болею! Тут же со скуки сдохнешь.
Маруся бросала в самовар шишки, Гриша установил трубу, и из неё сразу повалил густой белый дым.
– Ух ты! – восхитился Антон. – Разгорелось! Там, наверное, не просто вода, а с чем-нибудь, да?
– С керосином, – пояснил Гриша.
– Ну, тогда, конечно, разгорится. Слушайте, что они там так долго, бабуля с Агриппиной? Может, им нужно помочь? – Антон поднялся из шезлонга, посмотрел на самовар и опять восхитился: – Ну просто первобытно-общинный строй, а? Сейчас селфи сделаю, Сеть взорвётся!
Он вытащил мобильный телефон, посмотрел в него, как в зеркало, и стал пристраиваться поближе к самовару.
– Так, так, – приговаривал он. – Только чтоб дым было видно и паровоз этот.
Маруся не хотела смеяться. Вот совсем не хотела! Она почти впала в отчаяние. Только что всё было прекрасно и они с Гришей – Шерлок и Джон – собирались на речку, и вдруг свалились на неё неожиданные испытания. Нет, она не хотела смеяться. Но, глядя, как Антон, извиваясь всем телом, пытается поймать в объектив телефона себя вместе с ничего не подозревающим самоваром – символом первобытности! – осторожно хихикнула.
Гриша посмотрел на неё и тоже хрюкнул. Антон ничего не замечал. Он фотографировал себя.
– Вот, отлично, и чтоб дрова попали, какая прелесть, дым, дым, ты куда, куда тебя понесло! Дым, ты нужен для красоты! – Он, пританцовывая, задел локтём самоварную трубу, которая с жестяным грохотом обрушилась ему под ноги, изрыгнув на белые льняные брюки облако чёрной сажи.
– Чёрт! – завопил Антон и отпрыгнул. – Чёрт, что такое?!
– Труба упала, – проинформировал Гриша, нацепил рукавицы и водрузил трубу на место.
Антон отряхивал брюки. Тонкая чёрная пыль расползалась по белоснежной ткани всё больше и больше.
– Не трогай! – закричала Маруся. – Что ты делаешь?! Они сейчас все в саже будут!
– Блин, да что ж это за!.. Что за хрень?! Нет, как я в Москву поеду?!
– Вы на машине поедете, – сказал Гриша. – У вас машина исправна?
– Да
С крылечка сбежала Агриппина. В руках у неё была большая тарелка с горкой блинов.
– Мы на двух сковородах нажарили, – похвасталась она. – Как там самовар? Антон, вы что, чистили каминные трубы?
– Маруся! – из дома закричала Лида. – Прими у меня сметану и варенье земляничное!
Маруся забежала в дом и тут только захохотала.
– Ты что? – озабоченно спросила тётя, подавая ей холодную тяжёлую крынку. – Это кто такие? Первый раз вижу!
– Агриппина – внучка профессора Астрова, – сказала Маруся. – Мы с ней недавно познакомились. Антон из нашего университета, только он юрист.
– Он твой кавалер? – осведомилась Лидия. – Или он кавалер этой профессорской внучки?
– Тётя, что ты?! Разве он может быть моим кавалером?!
– Не размахивай сметаной, выронишь. А почему он не может быть твоим кавалером?
Маруся закатила глаза.
– Да мы об этом с тобой уже говорили! Это совершенно другие люди, с другой планеты! Ты посмотри на него!
– Смотрю. Хлыщ какой-то. И, по-моему, не очень умный.
– Сама ты, тётя… ничего не понимаешь!
– Где мне.
– Он на все выставки ходит, в «Гараж» и на «Красный Октябрь»…
– По кондитерской части? На фабрику?
– Тёть, там сто лет нет никакой фабрики! Там крутые выставочные залы, галереи, там концептуальные группы выступают! Вообще это модные, хипстерские места!
– И ты с ним в эти места ходишь?
– Ну что ты, тётя, – Маруся даже развеселилась. – У них свои девушки, у таких молодых людей. Вроде Агриппины.
– Не знаю, куда твоя Агриппина ходит, а блины она ловко жарит. Видно, дедушка с бабушкой у неё порядочные люди.
– Тётя, какое отношение порядочность имеет к блинам?!
– Самое прямое, – отрезала Лидия Витальевна. – Значит, не тунеядку вырастили, которая только делает вид, что в современном искусстве разбирается, а человека приспособленного.
– Почему… делает вид? – спросила Маруся озадаченно. – Может, на самом деле разбирается!
– Чтоб в искусстве как следует разбираться, – сказала тётя и захлопнула дверь холодильника, – нужно, дорогая моя, хорошее образование иметь! Нужно сначала византийское искусство изучить, потом греков, потом Средневековье от начала до конца, и не только Брейгеля с Босхом, их все знают, но и посложнее кого-нибудь. Ну, Рафаэля, Караваджо мы пропускаем, это даже не первый класс, это подготовительная группа. А уж потом библейские сюжеты, романтизм, реалисты всех возможных школ, авангард, абстракционизм, и ещё когда-а-а мы до современного искусства доберёмся! Самовар выкипит весь. Пойдём.