Лето, дача и мажор в придачу
Шрифт:
Женщины. Как, ну вот как можно быть такой упертой? И почему она уверена, что ее точка зрения правильная? А как же он, Виталик? О его чувствах и желаниях вообще думать не надо?
Мать, Артюхова Оксана Сергеевна, высокая ухоженная брюнетка, все еще красивая, несмотря на свой возраст, недовольно поджала губы. Ей не нравилось, как ведет себя любимый сыночек, кровиночка, которого она в свое время растила, себя не жалея!
Виталик, росший в основном в окружении учителей и нянек, только скептически хмыкал каждый раз в ответ на такую тираду. Деньги на его образование и воспитание исправно давал отец. Так что если кому и предъявлять претензии Виталику, то отцу. И только ему что-то требовать от повзрослевшего сына.
Мать же постоянно пропадала в салонах красоты, ателье, бутиках. Она старалась урвать у жизни кусок пожирней. И Виталик видел ее только по вечерам, когда она, разодетая, надушенная, вплывала к нему в комнату прямо перед сном, чтобы поцеловать в лоб и пожелать спокойной ночи. Впрочем, сказки она ему все же читала. По выходным. В субботу и воскресенье, в строго определенное время, она звала к себе Виталика, усаживала возле себя и читала выбранную книжку.
— Ты же прекрасно понимаешь, что дело не только в ребенке, — между тем раздраженно произнесла мать. — Тебе давно пора остепениться, завести семью. Твой отец в твоем возрасте уже тебя нянчил. И бизнес поднимал. А о твоих дедах-прадедах вообще говорить нечего.
Конечно. Что о них говорить. Один из прадедов был крепким «кулаком» до революции. После стал председателем созданного колхоза. Его никто не раскулачивал , никуда не ссылал. Его дети, включая бабушку, мать матери, как сыр в масле катались. Так как жили они неподалеку от относительно крупного города, то и было у них многое из того, о чем могли только мечтать дети того сложного времени. Уж эту часть своего генеалогического древа Виталик знал отлично. Бабушка часто рассказывала, как еще до Великой Отечественной пару раз в Москву с отцом ездила.
— Ну хорошо, — кивнул Виталик, — пора остепениться. А если на вечере я никого не найду себе по сердцу, тогда что?
— Будем искать дальше, — уверенным тоном произнесла мать.
Виталик только выругался про себя. Вот же… упертая.
Глава 22
Любая страсть толкает на ошибки, но на самые глупые толкает любовь.
Ф. Ларошфуко
После одного бутика настала очередь второго, третьего, четвертого… Алиса, хмурая и измученная, больше психологически, чем физически, ходила рядом с Любкой и постепенно все больше отключалась от реальности. Ей было уже все равно, где находиться, что мерить, куда смотреть… Все равно… Ей было все равно… Равнодушие как будто заковывало ее в латы с ног до головы.
Кстати о ногах. Их Алиса тоже перестала чувствовать. Где-то после четвертого или пятого магазина. И дальше «шла по приборам».
Очнулась она у себя в комнате, с парой пакетов с новыми вещами и недовольной Любкой.
— Ты, подруга, вообще по магазинам ходить не умеешь! — выдала та раздраженно. — Витаешь в своих мирах, ноги еле переставляешь, отвечаешь невпопад. Алиска, ну вот как так жить можно?!
— Нормально, — буркнула Алиса.
Ноги не просто гудели, нет, они отваливались, прямо как тогда, когда она добиралась от остановки до дачи.
Мысли с дачи снова перескочили на Виталика.
Ну вот и смысл был эту новую одежду покупать, если и покрасоваться не пред кем? А тот, кому хочется ее показать, все равно не поймет?
На глаза навернулись слезы. Алиса зло моргнула. Ну вот что за жизнь, а? Почему, вот почему кому-то, той же Любке, все, а ей, Алисе, ничего?! Ну сволочная несправедливость же!
Любка наконец-то ушла, оставив Алису в покое. Родителей дома не было. Так что при желании можно и поплакать было в свое удовольствие. Но плакать Алиса не стала. Зашвырнула пакеты в шкаф, даже не посмотрела, что там. И села за работу, в чем была, не переодеваясь в домашнюю одежду. Деньги она, конечно, потратила не свои, а родительские. Но потратила. А значит, надо было их «отработать», хотя бы перед самой собой.
Сердце ныло. Но Алиса упорно писала. Работала. Набирала текст. Что-то там о молодежном сленге и его влиянии на русскую речь. Для глянцевого журнала. Поэтому писать Алиса старалась как можно проще, чтобы понять ее могли даже старшеклассники, на этом сленге часто разговаривавшие.
Закончила она поздно вечером, потянулась, зевнула, вышла в коридор. На кухне горел свет — родителе что-то обсуждали негромко. Хотя почему «что-то»? Скорей всего, ее, Алису. И заодно ее «трудоголизм».
Не замеченная родителями, Алиса шмыгнула в ванную и долго, очень долго стояла под душем. Из глаз текли слезы. Сердце рвалось на части. «Так и скажи, что забыла, как меня зовут. А я вот помню. А-ли-са». Он сам-то слышал себя? Как его можно забыть? Почему, ну вот почему он постоянно задевает ее, стебет, унижает? Как будто нельзя нормально поговорить. Хотя о чем это она. Кто с ней будет нормально разговаривать, если даже собственная мать умалчивает, что дала Любке деньги на гулянку?
Вышла из ванной Алиса только тогда, когда услышала, как закрылась дверь в родительскую комнату. Мать с отцом теперь до утра не выйдут оттуда. А значит, можно не опасаться встречи с ними в коридоре.
Одетая в длинную широкую ночнушку синего цвета, она выпила на кухне стакан воды и решительно потопала в свою спальню.
На кровати вольготно разлегся Пушок. Вот еще местный царек.
— Все мужики нахалы, — угрюмо пробормотала Алиса и легла рядом с подушкой. — И ты такой же. Ничем не отличаешься.
Не сгонять же наглое животное. Жалко.
Уснула Алиса быстро. И снились ей Виталик и Любка, без стеснения целовавшиеся взасос на виду у Алисы. А она… Она стояла рядом, смотрела на них в упор и как обычно была невидимкой для всех, в том числе и для них…
Проснулась Алиса вся в слезах. Настроение давно уже висело на отметке «Уроды, сволочи, козлы! Да чтоб вас всех!» И нынешний сон его ничуть не улучшил.
— Хоть из города уезжай. На всю жизнь, — проворчала Алиса. — Нет, ну почему он там появился, а? Гулял бы в своем районе. Нет же…
Вытерев рукавом ночнушки слезы, она прогулялась до туалета и уселась за работу. Есть не хотелось. Кофе закончился, новый надо было купить сегодня. А работа… Работа спасала, в том числе и от мыслей об одном наглом красавчике, наговорившем ей вчера кучу гадости…
«Игра как социальный феномен тесно связана с такими понятиями как «юмор» и «комическое». В основе данных понятий лежит понятие «смех». Уже на самых ранних стадиях развития культуры рядом с серьёзными культами существовали и смеховые, срамословящие и высмеивающие божество» , — упрямо набивала Алиса очередную статью.