Лето кончится не скоро
Шрифт:
– Что? Укололся? Да как же это…
– Я… не знаю…
В груди – бешеное метанье. И трудно дышать, словно опять кубик в легких.
– Чего ты испугался-то?
А он разве знал – чего? Какой угрозы, какого намека?
Игла теперь качалась нормально, словно и не оживала, как магнитная стрелка.
Шурка подышал с усилием и часто. Кубик в легких растаял. Шурка улыбнулся:
– Я… такой вот. Почему-то с детства иголок боюсь…
Это он врал. Испугался иголки он первый раз в жизни… Ох, да стоило ли визжать-то? И вздрагивать! Наверно, какая-нибудь случайная магнитная волна… При
А когда он будет, этот случай?
А если не будет… тем лучше!
В приметы же и в предчувствия верить глупо…
Баба Дуся, сама слегка испуганная, проговорила:
– Снимай, на машинке шить буду… Иди на кухню, там суп разогретый да рыба жареная с вермишелью.
– Ага… – Страх ушел, прежняя радость возвращалась к Шурке. – А можно, я меду к чаю возьму? Ложечку…
– Знаю я твою «ложечку»… Возьми… А как поешь, сходи в гараж к Степану. Он тебя сегодня уже три раза спрашивал. «Где Шурка» да «где Шурка»… Чегой-то у него за дело к тебе?
– Понятия не имею! – честно сказал Шурка. И опять – непонятное беспокойство.
Обедать не стал. Как был, в плавках, в майке и босой, выскочил на жаркий двор. Гараж соседа Степана был открыт.
В отличие от литературного героя, здешний дядя Степа не был великаном. Наоборот – невысокий, щуплый да к тому же слегка сгорбленный. С редкой щетинкой на лице и с постоянной озабоченностью в задумчивых коричневых глазах.
Вредные языки говорили, что эта озабоченность вызвана лишь постоянным желанием выпить. Но именно вредные. Потому что дядя Степа, несмотря на склонность постоянно быть в компании с четвертинкой, любил работу. Всякую.
Он числился на должности в какой-то частной мастерской, но большую часть времени проводил в своем гараже, где стоял его допотопный «москвичонок» – всегда полуразобранный. Здесь дядя Степа что-то паял, вытачивал, привинчивал, скоблил рашпилем и клепал. Заказов от местного населения хватало. И надо сказать, заказы эти выполнял он добросовестно. А если от дяди Степы всегда попахивало кое-какой химией, то кто без греха…
Так рассуждала и баба Дуся. Иногда по вечерам она приглашала Степана к себе на кухню и там подносила рюмочку. А потом просила очередной раз починить машинку. В общем, слесарь дядя Степа и отставная портниха Евдокия Леонтьевна были добрые знакомые. Степан и к Шурке относился по-хорошему, один раз даже прокатил на «москвичонке» – в один из тех редких дней, когда эта керосинка ездила.
Но какое у дяди Степы могло быть к соседскому пацану срочное дело?
И с чего у Шурки такое беспокойство?
…В гараже летал тополиный пух. Солнце светило в распахнутые ворота. Дядя Степа скрежетал напильником по зажатой в тисках втулке. Оглянулся. Заискрились на щеках волоски. А еще заискрилась бутылочка с наклейкой. Дядя Степа ловко убрал ее под верстак.
– Шуренций! Заходи, дорогой!
– Здрасте… Зачем меня звали?
– Заходи, заходи…
Легко сказать «заходи». Справа между машиной и стеной загораживала проход железная бочка. Слева – стол со всяким слесарным инструментом и непонятной громоздкой штукой, смахивающей на аппарат из фильма «Самогонщики». Шурка прыгнул через бочку. Ловко прыгнул, красиво. Но над бочкой висел на стене моток толстой проволоки,
– Ё-мое! – всполошился дядя Степа. – Скачешь, не глядишь!.. Ну-ка покажи… Ё-ка-лэмэнэ! Во рассадил!.. Ну-ка давай промоем, чтоб зараза не случилась… – Он вытащил из-под верстака четвертинку. – Спирт – он первое средство против микробов.
Шурка поморщился:
– Да ладно, без того заживет… – Сел на шаткий табурет, все так же зажимая плечо. – Сейчас зарастет… – Кровь уже не бежала. – Вы пока говорите, зачем звали-то…
– Да обожди ты «зачем звали»! Давай хоть перевяжем!
– Не надо, все уже. Вот. – Шурка убрал руку. На коже был розовый рубец. Словно рана заросла неделю назад.
Дядя Степа присвистнул.
– Можно? – Шурка взял у него четвертинку, плеснул на ладонь вонючую жидкость. Морщась от запаха, смыл с плеча и руки кровь, вытер ладонь подолом майки.
Дядя Степа крякнул, взял у него бутылку. Пятерней потер щетину.
– Ишь ты как… Правду говорил мужик о твоих свойствах.
– Какой мужик?
Дядя Степа сел напротив, на другой скрипучий табурет. Наклонился. Слегка дыхнул водочкой.
– Какой мужик, говоришь? Гурский… Значит так. Привет тебе от Гурского.
Ну, чего угодно мог ожидать Шурка, но такого!..
С полминуты он обалдело молчал. А потом ничего другого не придумал, как спросить:
– Почему через вас-то? Сам не может, что ли, выйти на связь?
– Говорит, что худо стало с земной атмосферой, электричества в ей до фига, помехи. Вчерась ночью тазик твой аж со стены загремел, а слышимости ни на грош… Ну да не в том дело. Не все ведь можно передать по этому… по эфиру…
– А чего он хочет передать-то?
– В этом, голубчик, и главная суть задания… – Дядя Степа со значительным видом поднялся, отвернулся к верстаку, погремел там железом. Опять сел перед Шуркой. – Вот…
И протянул отвертку.
Обыкновенная такая отвертка. Вместе с ручкой – сантиметров пятнадцать длиной. Ручка плоская, деревянная. Удобная. Хорошо зачищенная шкуркой, но без лака. Стержень светлый, из нержавейки… Шурка недоуменно взял, повертел.
– Зачем она?
– Ясное дело, винты откручивать!
– Да какие винты? Скажите толком! – Шурку взяла досада. От непонятности.
– А ты погляди на кончик-то. Сразу и поймешь.
Шурка поглядел. И не понял.
Сперва показалось, что отвертка – для шурупов с крестообразными шлицами. Но нет! На конце был не крестик, а что-то вроде снежинки. Звездочка с шестью концами и каждый конец узорчатый. Просто ювелирная работа.
Дядя Степа так и сказал – малость самодовольно:
– Ювелирная работа… А болтов или шурупов с такими головками на этом свете всего два десятка с небольшим. Поэтому, как увидишь, откручивай смело. На том твоя задача и будет решена.
– Да где я их увижу-то?! Какая задача?! – Шурка чуть не заплакал.
– А про то я знаю не больше тебя, – увесисто произнес дядя Степа. – Да и Гурский, видать, знает не больше. Говорит, надо искать. Где-то в наших местах. Такая, говорит, у этого мальчика миссия…