Лето любви. Тайные свидания
Шрифт:
И я бы не стала слушать очередную чушь, но первая же услышанная фраза зацепила:
– И все этот вчерашний бал-маскарад в Дагрей-Холле! В имении графа собрался весь цвет высшего общества не только округи, но и столицы! Ведь многие нарочно приехали накануне ради этого события! И сама леди Миролана, признанная первая красавица, блистала там, затмевая всех! Но вы только представьте, какое вопиющее пренебрежение законами гостеприимства! Этот несносный в своих выходках граф Нэйтан даже не удосужился на балу объявиться! Его никто там в тот вечер не видел! И это в его же собственном доме, полном гостей!
Тихий
– Наверняка на балу были сам граф Аргус с супругой, так что отсутствие их старшего сына никак не бросает тень на гостеприимство этой почтенной семьи.
Бедняжка Филинда! Ей-то за что там сидеть и все это выслушивать?
Но матушкин голос тут же прояснил, зачем моя сестра там:
– Филинда, не лезь в разговоры, в которых совершенно ничего не смыслишь! Лучше поскорее принеси нам всем чай! И не забудь подать те свежеиспеченные кексы! И давай уж поживее, дорогая моя! – и тут же следом причитания, ведь как это наша матушка и без них: – Ах, а когда мы жили в Дагнес-Холле, уже с самого начала лета к чаю нам всегда подавали фруктовый щербет! И ведь не абы из чего, а из самых экзотических фруктов, которые привозили к нашему столу из-за самого Хафийского моря и…
Дальше я уже не слушала, но и не стала отходить от дверей. И когда вышла Филинда, поприветствовала сестру кивком. Она тоже мне ничего не сказала, прекрасно понимая, что мое присутствие дома лучше пока не обнаруживать. Так молча мы и ушли на кухню.
Здесь пахло травами, и на широкой печи мерно побульковало несколько котелков, но самой нашей кухарки пожилой Мирты сейчас здесь не было. Скорее всего, вышла на задний двор. Но я бы и при ней не постеснялась говорить то, что думаю:
– Фил, вот зачем ты позволяешь матушке так собой помыкать? Она тебя уже прислугой мнит, право слово!
Но моя сестра как всегда была преисполнена совершенно непонятной для меня терпимости ко всему. Улыбнулась.
– Лили, мне ведь совсем несложно ей угодить. Тем более я все равно постоянно дома, и такие мелкие поручения совсем мне не в тягость.
Ага, мелкие поручения. Весь день только и бегает с этим «подай-поднеси», «сделай то – сделай это».
– Постарайся быть терпимее к нашей матушке,– продолжала Филинда, расставляя чашки на подносе. – Все же она до сих пор не оправилась, мы должны быть к ней снисходительны.
– Прости, но у меня нет снисходительности к несправедливости. Никому из нас не просто, но мы как-то стараемся справляться.
– Ты просто еще очень юная, Лили, – сестра даже к моему ворчанию отнеслась с теплой улыбкой. – Когда-нибудь поймешь, что все люди разные, и мы должны воспринимать их такими, какие они есть.
Филинда взяла с блюда один еще теплый кекс и передала мне, и только после этого поставила блюдо на поднос. А ведь это для нашей семьи предназначалось… Я даже губу закусила, чтобы не снова не сорваться. Но обидно ведь! У нас и так со средствами беда, и наша кухарка старается изо всех сил, чтобы все равно какими-нибудь лакомствами радовать. Но матушка при первой же возможности все это преподносит своим подружкам. Быть может, это желание пускать пыль в глаза и имело смысл при богатстве, но теперь-то уже стоит одуматься!
Совесть
Филинда с подносом в руках уже собралась выходить из кухни, как я тихо спросила:
– Фил, а если оглядываться назад, ты бы хотела что-нибудь в жизни изменить? – все-таки вчерашний рассказ Вента не давал мне покоя.
Она хоть и замерла, но не обернулась. Да и голос прозвучал с обычной тихой умиротворенностью:
– Никому не в силах менять прошлое, потому и нет смысла мучить себя мыслями, как бы все могло быть, поступи ты когда-то иначе. У каждого из нас своя судьба, Лили, расписанная богами от и до. И мы должны принимать ее со стойкостью и благодарностью.
Она вышла из кухни. Ворвавшийся из приоткрытого окна ветерок всколыхнул развешенные на сушку травы под потолком. А я так и стояла с разнесчастным кексом в руках.
Нет уж. Не знаю, что там и кому понаписали в судьбу боги, но принимать свой жребий, послушно сложа лапки, точно нельзя. Может, Филинда и давно смирилась со своей участью, но я не смирилась и Вент не смирился. Мы должны всеми правдами-неправдами вытащить сестру из этого болота, спасти ее от скорой гибели.
Если у меня до этого и были какие-то страхи, то теперь их и вовсе не осталось. Сегодня же, едва стемнеет, я отправлюсь в Запретную Рощу. И я больше не боюсь того, что там, возможно, ждет. Бездействие куда страшнее.
В Дагнес-Холле у нас была огромная библиотека, но вывезти оттуда удалось совсем немного книг. Да и то самые ценные из них были постепенно распроданы. Потому мне не было смысла искать ответ на нужный мне вопрос у отца в кабинете, только бы время впустую потратила. Так что я направилась прямиком в Вайдерхоффский архив.
Дом я покинула через заднюю дверь, чтобы не попасться на глаза родителям. А дальше уже направилась пешком в город. Идти предстояло всего полчаса по проселочной дороге, я ведь раньше каждый день проделывала этот путь туда и обратно, когда работала в зельеварной лавке. И хотя Вентон ворчал, что негоже юной девушке одной разгуливать, но выбирать не приходилось.
Сегодня выдался чудесный солнечный день, и в такую погоду совсем не хотелось сокрушаться ни о потерянном кулоне, ни мысленно ворчать на родителей. Грядущая вылазка в Запретную Рощу будоражила, но куда сильнее волновали мысли о вчерашнем темноволосом незнакомце. Я даже поймала себя на том, что неосознанно улыбаюсь…
И в таком приподнятом настроении я и добралась до архива.
– О, Лилиана! – с радостной улыбкой встретила меня госпожа Ративва в сумрачном холле.
Как и всегда вся в черном, с собранными в тугой пучок седыми волосами, смотрительница архива все равно умудрялась выглядеть на редкость жизнерадостной. Ее лучистые глаза и искренняя улыбка сводили всю мрачность образа на нет.
– Давно тебя не было, я уже успела соскучиться! Я даже начала опасаться, что ты все-таки умудрилась здесь все книги перечитать, потому больше и не появляешься!