Летопись одной жизни
Шрифт:
Ну конечно всерьёз Стеша предложение Кости не приняла. Да просто не стала думать о таком для неё незначительном пустяке. Так, пьяная выходка взрослого мужика перед своими друзьями. Ну, глупо пошутил и всё! Да разве Костя вообще умеет шутить? Нет! Вот и получилось так коряво. Чего обижаться на «убогого»? Вскоре началась пора последних экзаменов, зачётов. Надо думать, о распределении на работу или о дальнейшей учёбе в институте.
Голова кругом.
Прошла неделя, другая. Стеша закрутилась в своих хлопотах, про инцидент в кафе совсем забыла. Лишь изредка вечером лились светлой водичкой девичьи слёзы в подушку. Так было жаль Серёжку. Он всё ещё был в больнице. Не звонил, не писал, не передавал через родню приветы. Порой ей казалось, что он и вправду умер. Оттого ещё горше
Наступил июль. Позади экзамены, студенческие посиделки на прощание. Обмен новыми адресами и номерами телефонов. Клятвенные обещания встретиться через год в этой же общаге. Четыре с половиной года вместе. Все сроднились в весёлой, шумной студенческой семье. А теперь у каждого своя дорога.
– Привет!
Хоть бы улыбнулся, подумала Стешка, смешно ведь.
Костя с серьёзным лицом протянул одну руку ей, а другой легко подхватил сумку с вещами и закинул себе на плечо.
– Вставай принцесса, карета подана.
Стешка потёрла ушибленную ногу, стряхнула пыль с юбки. Недалеко от крыльца стояла новенькая Лада – десятка. Ярко – клюквенные бока сверкали на солнце.
– Твоя?
– Моя.
Костя закинул сумку на заднее сиденье. Галантно распахнул переднюю дверцу.
– Прошу! Довезу в целости и сохранности и тебя и твой баул с пожитками.
Стеша с удовольствием уселась на место. Машина не новая, но аккуратная.
– Красивая.
– Да, для тебя старался, выбирал.
Костя ласково провёл ладонью по панели.
– Нравится?
Стеша кивнула, села поудобнее, одёрнула юбку.
– Какой ты молодец, Костя. Мать, наверно, рада. Теперь в город, если понадобится, быстро её домчишь. Да и сам в городе работаешь. Молодец!
Костя снисходительно улыбнулся. Похоже, у него были свои планы и намерения при покупке этой машины. Но он благоразумно промолчал. В дороге не разговаривали. Костя лишь поинтересовался, куда распределили на работу. Стеша сказала, что ей повезло, она останется в своей деревне. Её определили работать в совхозе ветврачом на время болезни Марии Петровны. А потом переведут в другой район. Куда, пока не знает. Костя слушал молча, не перебивал. Смотрел на дорогу, при разговоре головы не поворачивал и больше ни о чём не спрашивал.
Притормозил у Степкиного дома, деловито достал сумку и, не глядя на девушку обронил, как само собой разумеющееся:
– Я за тобой завтра заеду в три часа. В город поедем заявление в ЗАГС подавать. Нина Ивановна, Вы не против?
Мама с удивлением посмотрела на дочь и новоявленного зятя. Такая партия ей, конечно, пришлась по нраву. Вот Коза, а молчала, ничего не говорила. То-то всё лето на велосипеде до хутора гоняла. Она согласно закивала, засуетилась. Не дать, не взять уже Костю в зятья приняла. Стеша взглянула на Костю, но тот в её сторону даже не смотрел. Занимался своей машиной, перетаскивал Стешины вещи в дом. В общем, вёл себя спокойно и деловито. И не поймёшь, то ли пошутил, то ли серьёзно сказал.
«Ой, да ладно. Конечно, это он шутит так. Никак не могу привыкнуть к такой странной манере юморить. А мама то, ну, прям бисер мечет перед ним. Похоже, всё всерьёз приняла. Потом поговорю с ней. Сейчас некогда, надо в себя прийти с дороги, умыться, вещи разобрать и в контору хорошо бы успеть ещё. Надо насчёт работы определиться. Занятая своими мыслями, Стеша направилась в дом и не видела каким жадным, влюблённым взглядом провожал её Костя, сидя за рулём своей машины. Большие, сильные руки крепко держали обтянутый кожей руль и, впервые за всю его жизнь, мелко дрожали. Ему так хотелось выскочить вслед за Стешкой. Обнять её, прижать к груди и целовать её красивые светлые волосы. Три месяца жил без неё, ни разу не видел после встречи в кафе. А каждый день её вспоминал. Вся душа изболелась. Серьёзно запала в душу сероглазая пигалица. Стеша слышала шум отъезжающей машины, но уже не думала о Косте, а просто радовалась, что так быстро добралась до дома.
Нудный осенний дождь стоял серой стеной. Стеша сквозь мокрые ресницы едва разглядела смутные очертания далёкой деревни. Слева густой лес, справа чёрное, вспоротое тракторами поле. За спиной осталась старая, продуваемая всеми ветрами, ферма. Под ногами жижей растекалась дорога.
– Ничего, помочит, может, и подрасту ещё, и ума прибавится,– бурчала Стеша, стуча зубами. Губы посинели и застыли. Голова снова разболелась. Резиновые сапоги, давно захлебнувшиеся грязью, казались пудовыми и не нужными. Их хотелось стащить и топать босиком. Промозглый холод сковал ноги и руки. Сжимая сумку с медикаментами дрожащими пальцами, Стешка больше всего боялась поскользнуться. Боялась свалиться в грязь и разбить последние ампулы и шприцы в стерилизаторе. В этом месяце, как, впрочем, и в предыдущем, в совхозе не хватало средств на медикаменты ветврачам. И поэтому, чуть-ли не единственным средством от всех панацей был нож. Вот и сейчас, плюхаясь в грязи, Стеша придерживала драгоценную ношу – большой с наборной ручкой нож. Незаменимая вещь. И смех и грех!
Стараясь не думать обо всех неприятностях, Стеша всё же дошлёпала до родного крылечка. Осторожно, так как время уже было позднее и ребята, должно быть, спали, она скинула намокшую одежду. Не только рабочая куртка и штаны, но и рубашка и даже нижнее бельё и мокрые волосы под косынкой – всё провоняло едким запахом силоса и навоза.
– О, Господи! Когда это кончится?
Стешка вздохнула и на цыпочках прошла в кухню. Едва переступив за порог, она чуть не упала. На полу как куль с дерьмом лежал её благоверный. Мертвецки пьяному Константину, похоже, было хорошо и удобно. А вонючая лужа под ним не причиняла неудобств. Он уютно свернулся клубочком и, засунув голову под табуретку, сопел и пускал пузыри с разбитых синюшних губ.
– Господи! Неужели эти губы меня целовали?
Стешка с тоской посмотрела на мужа. Нет, будить, конечно, нельзя. Не дай бог очнётся. Пьяный совсем дурак, звереет. Стеша тихонько прошла в детскую. Ребята крепко спали, как котятки сбившись в тесную кучку на кровати – полуторке. Трое малышей, все погодки. Старший самый чуткий. Нервный и боязливый. Особенно ночью, когда мама уходит по срочному вызову на работу, а папка приходит домой пьяный и злой, потому что нет мамы и ему не на ком выместить пьяную дурость. Маленькому Саше страшно за себя и за младших братишек. Особенно за самого маленького Андрейку. Ему четыре годика и он не понимает, что если папка пришёл, надо сидеть тихо. Андрейка кричит и плачет, если Саша не даёт ему греметь игрушками и бегать по комнате. А потом ещё жалуется маме, что он его обижает и мешает играть. Андрейка плачет, и Саида тоже ревёт. От страха, от жалости к брату и обиды на маму (опять её вызвали ночью). Вот и сейчас, едва Стеша ступила на порог комнаты, Саша открыл глаза: