Летописцы Победы
Шрифт:
Ночью 1 мая на участке наступления одного из полков 25-й стрелковой дивизии 8-й гвардейской армии перешел линию фронта начальник генерального штаба сухопутных сил фашистской Германии генерал Кребс в сопровождении нескольких офицеров. Кребс и его спутники были немедленно препровождены на командный пункт В. И. Чуйкова.
В штабе Чуйкова в это время находились Всеволод Вишневский, Иван Золин и корреспондент фронтовой газеты «Во славу Родины» Евгений Долматовский. Им было разрешено присутствовать на переговорах Чуйкова с Кребсом. Они почти стенографически
Возвратившись вечером того же дня в Штраусбург, Всеволод Витальевич собрал у себя всех военных корреспондентов «Правды» и рассказал, как шли переговоры Чуйкова с Кребсом.
— Слишком значимо само по себе событие, — сказал он, — и ни я, ни мой друг Золин не вправе знать об этом одни!
Наступал последний акт Берлинской битвы. Город, охваченный пламенем пожаров, окутанный снизу доверху дымом, утопал во множестве белых флагов и полотнищ. В одном из полуразрушенных зданий вблизи рейхстага, под гул артиллерийской канонады, почти на одном дыхании написал обо всем увиденном корреспонденцию. Как только была поставлена последняя точка, поспешил на узел связи.
В ночь на 1 мая все военкоры, естественно, не могли спать. Мы ждали с часу на час сообщений об окончании боев в центре Берлина и рейхстаге, ходе переговоров с гитлеровским командованием. В оперативном отделе, куда мы наведывались почти через каждый час, отвечали однозначно: идут напряженные бои, переговоры — тоже!
Под утро 2 мая рейхстаг пал. Военкоры уже усаживались в машины, чтобы направиться туда. Но в штабе строго предупредили — от поездки надо воздержаться: в правительственном квартале еще идут бои.
Рано утром линию фронта перешел и сдался в плен командующий обороной Берлина генерал от артиллерии Вейдлинг. Он заявил В. И. Чуйкову, что готов отдать приказ о капитуляции войск берлинского гарнизона.
События в Берлине, однако, опережали действия генерала Вейдлинга. В центре города уже полным ходом шла капитуляция фашистских частей. Мне довелось быть свидетелем этого на Александерплаце. По указанию советских офицеров гитлеровские солдаты и офицеры складывали автоматы, пулеметы и минометы, строились в длинные колонны, а затем двигались в восточную часть города, где находились сборные пункты для военнопленных. Молча, сурово и строго проходила эта многозначительная и незабываемая церемония. Шли исторические часы и минуты.
Затем я побывал в районе Митте, где тоже проходила массовая капитуляция фашистских частей. Возвратившись в Штраусбург, «одним взмахом пера» написал репортаж и, не мудрствуя лукаво, назвал его «Капитуляция». Он немедленно, как говорится, «с колес» был напечатан 3 мая.
«Центр Берлина, — подчеркивалось в репортаже, — в этот день представлял сплошной лагерь сложивших оружие, прекративших сопротивление, капитулировавших гитлеровских войск. А над рейхстагом развевалось на ветру гордое, овеянное славой пурпурное Знамя нашей Победы».
Еще в ходе боя в центре Берлина Виктор Темин заснял из люка танка «Подруга» рейхстаг со Знаменем Победы над его стеклянным куполом и в тот же день доставил фотографии в редакцию «Правды».
Над притихшей вражеской столицей стлался дым, медленно оседала серая с красными оттенками пыль. Она сыпалась за воротник, хрустела на зубах. Заставляя машину перелезать через груды развалин, мы наконец добрались до центра Берлина. И здесь, как и на окраинах, улицы и площади были забиты сожженными и подбитыми фашистскими танками, самоходками, автомашинами и пушками. Только их здесь было больше, намного больше.
Несмотря на ранний час, солдаты и офицеры уже были, как положено по уставу, в полной форме: тщательно побриты, гимнастерки, кители поглажены, до блеска начищены сапоги и ботинки. Воины с радостью обнимали друг друга: еще бы, мы окончательно сломали хребет гитлеровской армии, полностью разгромили ее, выиграли великую битву!
После капитуляции Берлина всех нас удивил Всеволод Вишневский. Он устроил в Штраусбурге однажды вечером скромный прием для военкоров-правдистов, на котором после нескольких страстных слов о нашей Великой Победе заявил:
— Друзья, война окончена. Через несколько дней я улетаю в Москву!
— Как, а капитуляция?
— Примите без меня, — отпарировал Вишневский, смеясь карими прищуренными глазами. — Теперь мне больше всего нужна Россия!..
Для военных журналистов настала пора подробно описать логово врага, где рождались зловещие планы агрессии, чудовищной кровопролитной и разорительной войны в Европе. Тема, о которой мечтал каждый газетчик с первых дней войны!
Чтобы добыть нужный материал, мы каждый день бывали в Берлине.
3 мая чуть свет помчался в рейхстаг. Добраться до него оказалось не так-то просто. На пути машины то и дело вставали умопомрачительные груды камней, высоченные баррикады. В рейхстаге дежурный офицер тотчас же представил меня капитану Степану Неустроеву, батальон которого сыграл в бою за него главную роль, вынес всю тяжесть борьбы. Капитан был очень молод, с красивым, загорелым лицом, серыми глазами, копной ржаных волос. Он был недавно ранен в руку и еще носил повязку.
— Корреспондент «Правды» к нам в батальон! — произнес он. — Милости прошу. Первый раз за всю войну вижу представителя «Правды»!
Степан Неустроев подробно и обстоятельно рассказал, как его батальон вел бой в рейхстаге, назвал фамилии наиболее отличившихся солдат и офицеров, а затем представил героев дня — Михаила Егорова и Мелитона Кантария. Я обрадовался, когда узнал, что Егоров — смолянин, мой земляк, родился и вырос в деревне Бардино Руднянского района Смоленской области. Мы по-братски обнялись и расцеловались, вспомнили милые нам родные места. Мы беседовали и пили по-солдатски из котелков и кружек чай.
После беседы Степан Неустроев показал здание рейхстага — от подвала до верхних этажей. На колоннах и стенах рейхстага уже виднелись сотни надписей углем, мелом, краской: «Мы из Сталинграда!», «А мы из Москвы!»