Летописец бедствий
Шрифт:
— Сижу я значит ем свою овсянку и тут у меня сердце кольнуло, — с прищуром глядя на меня из узких щелок глаз начал Эдвин, как только Альма скрылась за дверью. — Подумал, неладное твориться. Пришел сюда.… И точно! Салопед ушастый в строну моей внучи свой шрушер направил и уже настраивать начал. Ууу! Я тебя сейчас…
— Да не кипятись ты так, пенсия. Я правила музея соблюдал! — замотал я головой, выражая своё несогласие с выдвинутыми обвинениями.
— Что за правила «музея»? Бордель какой? — ещё сильнее нахмурился старый Тор, почесав лысину. — Чего за правила там?
— Смотреть, но руками не трогать.
— Странный какой-то бордель… — хмыкнул старик, нахмурившись. — Эльфячий наверное.… Так! Ты мне тут вставную челюсть не заговаривай!
— И в мыслях не было. Вообще, мы по поводу аренды снаряжения разговаривали.
— Разговаривали они…. А потом после таких разговоров в подоле домой приносят! — Проскрипел старик немного успокоившись. — В общем, смотри мне, обидишь девку — отрежу руки и ноги и будешь ква-драт-ным. Уяснил салопед!?
— Угу, угу! — замахал я гривой, изображая приступ атаксии.
— То-то же! — погрозил мне пальцем пенсия и увидев, что я уверовал в его «политику партии», перевел тему. — Что с арендой там? Я краем уха слышал, что тебе снаряга нужна, голодранец.
— Не голодранец, а начинающий авантюрист. Для состязания гильдий экипировка получше нужна. — пропустив мимо ушей оскорбление пенсии, не стал скрывать я.
— Понятно. Надеюсь там тебе отобьют буйну головушку…и ещё что-нибудь, чтобы внучек чужих не портил. — проскрипел старик, причмокнув губами и видимо представив, как меня калечат на ристалище. — А чего? У магов кого-нибудь «повнушительнее» не нашлось? Вот времена настали… Уже дохлотов на арены пускают.
— Так я не маг, а писарь… Боевой писарь. Как «Бонд… Джеймс Бонд», только писарь. Не маг, в общем. — решил внести ясность.
— Чтоб меня орки дрючили! Мать моя звероморф! — воскликнул Эдвин, разразившись потоком витиеватых ругательств, описывающих межвидовые акты нетрадиционных и противоестественных форм размножения. — Тьфу! Прутковского воспитанник?!
— Можно и так сказать, но не бухаю, как наш «пьяный мастер».
— Да, что ты заешь салопед! — махнул рукой Эдвин, выдав ещё пару эмоциональных словосочетаний, после чего продолжил. — Если бы он не пил, то приступы «Белой пелены» посещали бы его каждые десять минут. Впрочем, это не спасло его в том рейде на городское кладбище.
Мне показалось, что мои и без того большие уши, стали больше в размерах и приняли форму локаторов. Мне уже давно было интересно, что произошло в том рейде, что при имени «Кузьмич» все его участники начинают плеваться и жутко сквернословить.
— Эдвин, а что случилось на городском кладбище, а то люди разное болтают? — закинул я удочку. — Кузьмич постоянно в трансе, никак спросить не могу.
— Да и не ответит он тебе, потому что сам не помнит. — мелкий старик постучал костяшками пальцев об столешницу, показывая степень моего умственного развития. — После сильных приступов память отшибает напрочь. Тогда был именно такой случай.
— Да, что там случилось? — воскликнул я. — Пенсия! Я сейчас лопну от любопытства! Рассказывай ты уже!
— Ладно. Хоть ты и салопед и якшаешься с орками, судя по непонятным словечкам… — дед на пару секунд задумался и усмехнувшись мотнул головой. — Я был в рейде на кладбище за координатора действий одной из трёх групп. Раскидать рядовых скелетов и зомби оказалось легко и хлынула вторая волна из гулей и прочей мерзости, которую мы тоже смогли откинуть. Когда настала очередь третей волны, восстали конные ревенанты во главе с загробным пастырем, которые прорвали наш строй. Именно тогда в битву включилась четвертая резервная группа, в которой и был Прутковский.
— Ииии? Давай быстрее пенсия, а то я уже чувствую, что становлюсь дряблым и старым, как ты. — решил поторопить я с рассказом старика.
— Иииии? — передразнил меня старый Тор. — Сказал бы в рифму, да мал ты ещё… «Пелена» подхваченная от той орковской шаманки, дала о себе знать. Прутковского понесло… Хорошо, что я далеко стоял… Во время ожесточенного боя Кузьма вышел вперёд и начался ад! Не знаю, что там он начеркал в свитке, но в небе громыхнуло, раздался смех Прутковского…
— И он вайпнул весь рейд в угаре?! — косой взгляд старика, дал понять, что слово «вайп» он не знает, и я решил внести поправки. — Ну, он чем-то жахнул и убил весь рейд?
— Если бы… Развеял все поддерживающие заклинания и повесил ослабляющий эффект на весь рейд после чего потерял сознание.
— Ничего не понимаю. Вроде рейд закончился успешно? Чего тайну из этого делать? В «молчанку» играть… — развёл я руками, всё ещё не понимая из-за чего вся эта таинственность.
— Слабый кишечник… — проговорил старик и усмехнулся.
— Сочувствую пенсия. Хуже только маразм и ночное недержание мочи…
— Идиот! Я не про себя….Так называлось ослабление, которое Прутковский наложил на весь рейд, перед тем как вырубиться. — Эдвин усмехнулся и почесал лысину. — Сроком на 24 часа…
Несколько минут я не мог остановить безудержный смех. Мне теперь стало понятно, почему никто из участников рейда не хочет о нём говорить. Представляя лица бойцов, у которых начинает урчать в животах со всеми «вытекающими» последствиями, во время ожесточенной битвы, меня настигал очередной приступ смеха.
— По колено в дерьме, но непобежденные! — захлёбываясь ржал я, пытаясь бороться со смехом. С трудом справившись с приступом гогота, решил уточнить у озирающегося по сторонам старика. — А что за проклятие и причём тут шаманка орковская?
— Да Кузьма, учась ещё писарскому ремеслу на курсы повышения квалификации, будучи студентом по обмену ездил и нашел там себе орчиху. Ну и стал встречаться с ней, а потом, то ли изменил ей, то ли «недолюбил», а она его прокляла за блуд.
— Мда… странные у него вкусы на женщин. — Поднял я в памяти образ оркских женщин, который рисуют на земле игры и фантастические книги. — А сам меня упрекает в знакомстве с орками. Да чтобы на такую образину залезть — ведро нужно выпить чего-нибудь крепкого. Вдруг клыками поцарапает?…Ну, Прутковский!