Летучие мыши появляются ночью. Та, которой не стало. Табакерка императора
Шрифт:
Он пододвинул электрический камин к ногам жены, снял с нее шляпку и устроился на ручке кресла.
— Анонимное письмо, да?
— Если бы еще анонимное! Мне сама Люсьен написала.
— Люсьен! Письмо с тобой?
— Конечно!
Она открыла сумочку и вынула конверт. Он выхватил конверт у нее из рук.
— Да, ее почерк! Ну и ну!
— О–о! Она даже не постеснялась подписаться. Равинель притворился, будто читает. Он наизусть знал эти три страницы, которые Люсьен позавчера написала при
— Немыслимо! Не иначе как Люсьен спятила.
Он как бы машинально сунул письмо в карман и взглянул на часы.
— Пожалуй, уже поздновато… И по средам она в больнице… Жаль. Мы бы тут же разобрались в этой идиотской истории. Ладно, это от нас не убежит.
Он резко остановился, развел руками в знак недоумения.
— А еще выдает себя за друга дома. Мы ее чуть ли не родственницей считаем. Почему же она так? Почему?..
Он налил себе стакан вина и залпом выпил.
— Съешь кусочек?
— Нет, спасибо.
— Тогда вина?
— Нет. Просто стакан воды.
— Ну, как хочешь…
Он твердой рукой взял графин, налил в стакан воды и поставил его перед Мирей.
— А может, кто–то подделал ее почерк, ее подпись?
— Глупости! Я его слишком хорошо знаю. И бумага! А письмо действительно местное. Взгляни на штемпель. «Нант». Отправлено вчера. Я получила его с четырехчасовой почтой. Нет! Просто ужас!
Она провела носовым платком по щекам, потянулась к стакану.
— Ах! Я ни секунды не раздумывала!
— Узнаю тебя.
Равинель нежно погладил ее по голове.
— А может, Люсьен просто завидует, — пробормотал он. — Видит, какие мы дружные… Некоторым нестерпимо счастье других. В конце концов, разве мы знаем, что у нее на уме? Три года назад, когда ты заболела, она так с тобой нянчилась. Н–да… в преданности ей не откажешь. Она тебя просто спасла. Гм! Тогда казалось, что тебе конец… Но, в конце концов, спасать людей — ее профессия… и потом, может, у нее просто счастливая рука. И от тифа не всегда ведь умирают.
— Верно, но вспомни, какая она была милая… Даже велела доставить меня в Париж в машине «Скорой помощи».
— Согласен! Но откуда мы знаем? Может, она уже тогда решила стать между нами? Я вот припоминаю… что она заигрывала со мной. А я — то еще удивлялся, что так часто ее встречаю. Скажи, Мирей, а может, она в меня влюбилась? Лицо Мирей впервые за этот вечер осветилось улыбкой.
— В тебя? Ну, знаешь, миленький! Вот уж придумал! Она мелкими глотками выпила воду, отставила пустой стакан и, заметив, что Равинель побледнел и глаза у него заблестели, добавила, ища его руку.
— Не сердись, миленький! Я ведь нарочно, чтоб тебя позлить… Надо же мне с тобой сквитаться!
2
— Надеюсь, ты хоть не рассказала своему брату…
— Вот еще! Я бы сгорела со стыда… И потом… мне бы не успеть на поезд.
— Значит, о твоей поездке сюда никто не знает?
— Никто! Я ни перед кем не обязана отчитываться, Равинель потянулся к графину.
Он не спеша налил полный стакан, собрал листки, разбросанные по столу: «Фирма Бланш и Люеде»… На минуту задумался.
— Но другого объяснения я не вижу. Люсьен хочет нас разлучить. Ну вспомни… Помнишь, ровно год назад, когда она проходила стажировку в Париже? Согласись, ведь она могла преспокойно устроиться в больнице или гостинице… Так нет же… поселилась именно у нас.
— Верно… Не хватало нам ее не пригласить после того, как она проявила ко мне столько внимания!
— Конечно. Но почему она вторглась к нам в доверие? Еще немного, и она бы почувствовала себя полной хозяйкой. С тобой она уже обращалась как с прислугой.
— Скажешь тоже… А тобой она не вертела как ей заблагорассудится?
— Ну, не я же готовил ей разносолы.
— Конечно, нет. Но ты печатал ей письма.
— Странная особа, — усмехнулся Равинель. — На что она могла рассчитывать, посылая такое письмо? Могла же сообразить, что ты сразу примчишься… И прекрасно знала, что ты застанешь меня одного. И ее двуличность тут же обнаружится.
Его доводы совершенно смутили Мирей, и Равинель испытал горькое удовольствие. Он не мог ей простить, что она предпочитала ему Люсьен.
— Зачем? — пробормотала Мирей. — Да, зачем?.. Ведь она добрая.
— Добрая?! Сразу видно, что ты ее не знаешь.
— Между прочим; я знаю ее не хуже, чем ты! Я видела ее на работе, в больнице, в ее, стихии. А ты и понятия об этом не имеешь!… Например, сиделки! Видел бы ты, как она ими помыкает!
— Ну хорошо, идем!
Она хотела встать, но ей это не удалось. Ухватившись за спинку кресла, она снова упала в него и провела по лбу ладонью.
— Что с тобой?
— Ничего! Закружилась голова.
— Ты себя довела. Не хватает еще, чтобы ты заболела… Как бы то ни было, лечить тебя будет не Люсьен.
Она зевнула, вялым движением руки откинула со лба волосы.
— Помоги мне, пожалуйста. Я пойду прилягу. Меня вдруг стало ужасно клонить ко сну.
Он взял ее под руку. Она зашаталась и едва не упала, но вовремя уцепилась за край стола.
— Бедняжечка! Довести себя до такого состояния! Он повел ее в сггальню. Ноги Мирей подгибались. Она еле тащила их по паркету и по дороге потеряла туфлю. Равинель, отдуваясь, опустил ее на кровать. Она была мертвенно–бледной и, казалось, дышала с трудом.