Летучие мыши появляются ночью
Шрифт:
— У них были сбережения?
— Да, кое-что скопили, она работает в кукольном цехе швеей и зарабатывает почти столько же, сколько он. Они копили деньги, чтобы построить новый дом. Евтим собирал еще и на мотоцикл. Сберегательная книжка, разумеется, на имя мужа, так уж у нас полагается, но распоряжалась деньгами она. Я подробно расспрашивал, не было ли у Евтима каких-либо старых врагов. Мне кажется, это исключается.
— А велосипед?
— Он его дал механику в Гулеше Янко Нестерову: сменить подшипник и еще что-то, забыл, что именно. Когда я пришел к Янко, велосипед еще не был готов, да и зачем он ему теперь?
— И
— Нет, я не сказал самого главного… Все-таки двое видели Евтима на шоссе. А один из них, наверное, видел и убийцу. Димов вздрогнул.
— Вблизи?
— Нет, не вблизи, да и не узнал он его, а то я бы начал с этого. Первый встретил Евтима, когда тот выходил из Косера. Он шел один, нес в руке сетку. Никого рядом не было. Но второй встретил его гораздо ближе к месту убийства, недалеко от фруктового сада. Они поздоровались, и больше ничего. Евтим пошел дальше. Метрах в ста за ним шел второй человек. Спас, свидетель, заметил его еще издалека: вроде бы молодой, в штатском. Спас не помнит, но думает, что в темном. Во всяком случае, уверен, что на прохожем не было светлой фуфайки.
— А может, фуфайка была под пиджаком?
— Может быть, и так, хотя в это не очень верится. Тогда что же — убийца засунул кол под пиджак? Это выглядело бы очень подозрительно. Гораздо естественнее держать кол под мышкой — скажем, чтобы отпугивать собак. Как бы там ни было, Спас, когда разминулся с Евтимом, незнакомца уже не увидел, словно тот сквозь землю провалился. И вообще о нем забыл. Только когда я стал подробно расспрашивать, он вспомнил, что на шоссе был еще кто-то, в этом он уверен — Значит, это был убийца, — убежденно сказал Димов. — Иначе зачем бы ему было прятаться? Но тогда мне совершенно непонятна эта история с фуфайкой.
— Мне тоже. И вообще чем больше подробностей мы узнаем, тем больше запутываемся. Как там с Кротевым?
— И с ним не ясно, — ответил Димов. — По его словам, он получил зарплату и отправился на станцию. Почему на станцию, а не в город? Потому что, видишь ли, на станции буфет открывается раньше. Сел за один из боковых столиков, заказал смесь из анисовой и виноградной водки. Кротев утверждает, что вообще не видел на станции Евтима Дыбева. Официант, который его обслуживал, помнит, где он сидел и что пил, но не помнит, когда ушел — в шесть или в семь. И вообще, не уверен, что тот не уехал с рабочим поездом.
— А Кротев что говорит?
— Кротев говорит, что ничего не помнит. Еле-еле вспомнил, что после этого направился в ресторан «Новый Гамбринус», где встретил приятелей. Отыскали этих приятелей, но они не могут сказать точно, в котором часу он пришел. Один говорит — в девять, другие — в половине десятого. Но все единодушно утверждают, что он был очень пьян. Заказывал, угощал, платил, развезло его. В половине одиннадцатого приятели едва вытащили его, отвели домой.
— Значит, фактически у него нет алиби, — морщась, сказал Паргов.
— Нет. Но он был так пьян, что я не допускаю…
— Меня не оставляла мысль, что только пьяный мог совершить такое идиотское убийство. Но у нас выпадает несколько часов. И как это он не помнит, где был?
— С алкоголиками это случается часто.
Димов достал из стола новенькую папку, развернул ее. В ней лежало несколько списков.
— Я не бюрократ, но сейчас вся моя надежда на списки, — весело сказал
— Да, ясно, — кивнул Паргов.
— В этом списке — четвертом — тридцать одна фамилия. Этих людей мы должны считать надежными. Мы обратимся к ним за помощью, а потом, возможно, поищем и другие пути.
— А может, убийца ехал с разовым билетом.
— Это не имеет значения — ведь не было же у него на голове шапки-невидимки. Все равно кто-нибудь его да встретил. Кто-то его видел.
— Да, но если его не было в поезде?
— Мы сейчас проверяем гипотезу, что он был в поезде, — нетерпеливо сказал Димов. — И то, что он был знаком Дыбеву. Когда мы полностью исчерпаем здесь все возможности, тогда пойдем другими путями. Но сначала нам придется проверить, естественно, самое простое.
Паргов улыбнулся.
— Начальник, мы его поймаем! Я в этом уверен, хотя дело началось с неудачи. Ты совершенно прав, не было же на нем шапки-невидимки. Кто-то его все-таки видел, некуда ему от нас бежать. А сейчас, если хочешь, я провожу тебя домой. Раков ведь нужно кому-то съесть.
7
Следующие три дня Димов провел в полном бездействии. Он рано просыпался в чистой, пахнущей мылом комнатке, терпеливо делал свою утреннюю гимнастику, потом спускался в маленькую кухню к хозяйке. Там, как всегда, его ждали большая чашка свежего молока, тарелочка с медом, поджаренные ломтики хлеба. Завтракал он обыкновенно один, но однажды пришел Дойчинов с мокрыми от поливки ногами.
— Пойдем, посмотришь мои цветы, — обиженно сказал он. — Ведь таких специалистов, как я, немного.
Было очень странно, чтобы подполковник милиции был специалистом по цветам, но факт оставался фактом. Оказывается, прежде чем уйти в партизанский отряд Славчо Трынского, он работал в управлении садов и парков Софии. Там он считался хорошим специалистом, любил и знал цветы, многие софийские богатей ценили его как специалиста-садовода.
— Я даже во дворце работал, — улыбнулся он. — Под личным руководством царя.
— Не думаю, что ты написал об этом в своей автобиографии, — пошутил Димов.
— Напротив, написал, и из-за этого вначале у меня даже были неприятности. Товарищи считали, что я должен был воспользоваться случаем и треснуть его мотыгой. Но, как бы там ни было, я никогда не забуду, какие георгины были в дворцовом саду. У нас георгин считают простым цветком. Правильно, конечно, но это ведь не настоящий георгин. А в царском саду, что и говорить, были действительно замечательные георгины. Их прислал в подарок японский император.