Летящие в сны
Шрифт:
Закрепляю нити – чтобы не рассыпались слова. Надо плести дальше. Знать бы еще, что там будет дальше.
Дальше, дальше… Может, снова сплести строчку, осторожный и настороженный. Или придумать что-то другое.
Стучат в окно. На этот раз не ветер.
Смотрю по ту сторону окна, по ту сторону осени. Распущенные светлые волосы. Глаза в пол-лица.
– Пустите… пожалуйста…
Открываю дверь.
Она входит. Тоненькая, хрупенькая, глаза в пол-лица.
– Большое… спасибо.
Устраивается у камина. Подбрасываю пару поленьев в очаг.
ОсторожныйРасплетаю. Достаточно одного осторожного и настороженного. Нет, надо как-то по-другому продолжить. Например…
Чувство, чувство…
То погаснет, то разгорается На прознающем на ветруВ конце должно быть «Умру». Но это в конце…
– А вы здесь давно живете?
– А?
– Давно живете?
– Да… всю жизнь…
– А кто дом строил? – не унимается она.
– А?
– Какой вы смешной… Дом кто строил?
– Я строил. Сам.
– Ну, вы вообще молодец…
Плету:
С ним родился, и с ним умру.Здесь надобно еще одну строку, еще одну петлю вставить.
Знать бы еще, какую.
Ветер стучит в окно.
Нет. Не ветер. Что-то другое.
Смотрю по ту сторону окна, по ту сторону осени.
Их двое, как мне кажется, муж и жена.
Открываю. Он укрывает её плащом, оба промокли до нитки.
– Прошу вас… пустите…
– Мы совсем продрогли, – добавляет она.
– К-конечно… входите…
Они располагаются у очага. Перебираюсь подальше в угол. Спохватываюсь, что не закрепит последнюю строку, рассыпались слова, рассыпались буквы, вот как теперь вспомнить, что там было…
– Ой, а папенька будет в ярости, когда увидит, что меня нет, – шепчет гостья.
– Ничего, не доберется до нас папенька, – утешает её спутник.
Лихорадочно соображаю, что там дальше. Плету:
С этим чувством…Стучат в окно.
Уже знаю – это не ветер.
Смотрю по ту сторону окна, по ту сторону осени. Две женщины машут рукой.
Открываю.
– Ох, еле добрались до вас… войти-то можно?
– Да, да, конечно, входите…
Входят. Грузная тетка бросается к Аглае и её мужу.
– Ох, Аглаечка, еле нашла тебя, золотко!
– Маменька!
Пододвигаю к камину два кресла. Чуть в стороне от спаленки, где за занавеской спят наши дети – дочка Аглаи и наш с Флер сынок.
Перебираю плетение.
Осторожный и настороженный Через дебри ночей и дней Я такое чувство тревожное Все несу в ладони своей. То погаснет, то разгорается На прознающем на ветру, Знаю, с ним мне прожить и стариться, С ним родился и с ним умру.Нанизываю новые слова:
Поднимаюсь в самые тучи…А вот
Ветер стучит в окно, бросает пригоршни листьев.
Перебираю вещи на антресолях – старые, как мир. Стряхиваю пыль столетий. Вижу чье-то плетение, тоже старое, как мир.
Читаю.
Перечитываю.
Осторожный и настороженный Через дебри ночей и дней Я такое чувство тревожное Все несу в ладони своей.Начинаю вспоминать что-то, такое далекое, такое забытое, такое…
– Ну, ты скоро там?
Недовольный окрик невестки. Всхлипывания младшего внука.
Щас, щас, иду…
То погаснет, то разгорается На прознающем на ветру…Вспоминаю.
Иду в зал, протискиваюсь среди бесконечных родственников, знакомых, друзей.
– Ты куда? – вскрикивает жена, чует беду.
Открываю дверь, выхожу из дома в ветер осени.
– Вернись! – вопит жена, я её уже не слышу, выхожу на улицу.
Ветер бросается на меня со всех сторон, рвет и мечет.
Поднимаюсь на гору, на которую опустилась луна. Луна отрывается от горы, уходит – все-таки успеваю нагнать, прыгнуть на луну в последний уходящий вагон.
Вспоминаю, как строить дом.
Разжигаю очаг, задергиваю шторы, вынимаю плетение.
Ветер зол, ветер недоволен, ветер рвет и мечет. Добыча ушла.
Ветер думает. Снова плетет из опавших листьев родственников, знакомых, случайных прохожих, прекрасных дам. Посылает их искать добычу. Прошли времена, когда ветер налетал на плетение, рвал его на куски – теперь-то ветер умнее стал.
Много умнее.
Слова и строчки сплетаются сами, я им даже не помогаю.
Наверное, действует луна.
Тянет кто-то черные щупальца Хочет чувство себе – прибрать И глаза открывает трупные На тревогу мне и на страх. Посреди слепых да незрячих По болотам – идти да идти, Чувство – трепетное и горячее Крепче прижимаю к груди Даже на золотых лугах Там где день в золотой короне, Все боюсь, что кто-нибудь тронет И отнимет – то, что в руках. И само оно – вот обманное И под снегом, и под дождем Чувство светлое, безымянное То погаснет, то пропадет Безотчетно, почти бесцельно, Как на плаху и как на суд По утесам и по расщелинам Чувство пламенное несу.