Лев Эль’Джонсон: Повелитель Первого

Гаймер Дэвид

С такими мыслями Аравейн прошел за Фаритом мимо вычурной гробницы из адамантия, похожей на бронированный саркофаг дредноута, только заметно более крупной и надежно защищенной. Помимо трех отдельных энергетических барьеров, которые видел библиарий, а также двоичных рун и обережных символов, написанных всеми шестью начертаниями Гексаграмматона, усыпальницу сковывали массивные цепи с висячими замками. Словно почуяв, что легионер разглядывает ее, изолирующая капсула издала бинарный визг, полный беспримесного безумия порабощенного рассудка, и массивные двери склепа надавили на внешний запор. Хотя реакции, связанные со страхом, удалили из сознания Аравейна еще в годы обучения, этот вопль растревожил психологические культи, оставленные хирургеонами

Темных Ангелов.

Воин прочел предостерегающий текст, исполненный мрачными письменами Крыльев Ужаса и Железа.

— Что там такое?

— Я не знаю, — ответил Редлосс.

— Ты же магистр Крыла Ужаса. Как ты можешь не знать?

— Секреты этого саркофага недоступны даже мне. Чтобы распечатать гробницу, требуется присутствие одного из кузнечных мастеров Крыла Железа и кого-либо из офицеров Крыла Ужаса. И я понятия не имею, что там внутри. Идем.

Отвернувшись от склепа, Редлосс зашагал через криоиспарения и остановился перед огромным адамантиевым хранилищем, двери которого, украшенные пышной росписью, напоминали ворота в какой-нибудь доисторический город мертвых. Резьба на металле изображала лозы сандалового дерева: борозды-завитки снова и снова переплетались между собой, скручиваясь в бесконечную хаотичную спираль. Несмотря на сильный мороз, она блестела от конденсата — казалось, то неведомое, что замуровано внутри, источает почти неощутимый жар.

Вестник Ужаса извлек толстый железный ключ и вставил в потайной замок. Аравейн тут же почувствовал неприятный зуд в области затылка, нечто вроде колющих помех, которые отличались от ощущений при зондировании теплым живым псайкером так же резко, как прикосновение сервитора — от касания человека. Значит, системы авторизации дополняло какое-то загадочное пси-устройство. Но Император запретил применение таких жутких технологий задолго до первых кампаний Великого крестового похода…

Оно изучало гостя. Кодиций подавил внезапное желание воспротивиться этому.

Видимо, хранилище удовлетворилось тем, что выяснило права и намерения Аравейна, так как издало минорный атональный сигнал и слегка приоткрыло дверь. Тут Редлосс впервые поддался истинному трепету — благоговению, которое даже заклятый агностик способен испытать рядом с оружием столь невообразимой мощи; тому ощущению близости к богу, что возникает у воина лишь в присутствии орудий массового уничтожения.

— Это армориум ордена Сандала.

Фарит отошел в сторону, и кодиций приподнял руку, проводя ладонью над запертыми внутри объектами. С темнейших времен Долгой Ночи мастерство человечества в науках смертоубийства не получало столь досконального воплощения в мельчайших деталях. Здесь не встречалось ни типовых проектов, ни единообразия функциональности. Ни одно устройство из этого хранилища не вошло в вечность через цифровые последовательности СШК — и никогда туда не попадет. Любая рукоять, любой кожух или невральный шунт, до которых дотрагивался Аравейн, служили частями того или иного артефакта, уникального для этой Галактики. Каждый из них представлял собой необыкновенный кошмар, рожденный беспредельным творческим потенциалом расы людей в час ее апогея в единственном и уже неповторимом экземпляре. Невральные плети. Ионофорные искоренители. Личностные бактериофаги. Гемюнд-разрыватели. Гранаты со стеклянными корпусами, внутри которых пребывали в спячке мозговые черви из варпа.

Все эти виды оружия поражали разум и — независимо от того, верил созерцающий их в подобные концепции или нет, — душу. Многие из таких устройств, созданных в час наиболее полной власти человечества над законами бытия, предназначались не только для уничтожения физического тела жертвы. Они стирали также и ее отражение в эмпиреях, причем обладали таким нечестивым могуществом, что искажали даже воспоминания об убитых.

Аравейн наконец выбрал одну из реликвий — чудовищного предка болтерного вооружения с громадным стволом. Питание в него поступало по множеству пластековых шлангов,

которые Редлосс молча принялся подсоединять к силовому ранцу библиария. Внешне это устройство, пожалуй, напоминало тяжелый болтер, только более массивный: его сконструировали для Железных Людей или какой-то иной породы улучшенных солдат, выведенных за тысячи лет до того, как дети Земли сформировали постчеловеческие легионы Астартес. На оружии имелась явно терранская метка, однако ни в одном из современных источников она не встречалась.

Более фундаментальные отличия этой системы от классических болтеров стали понятны лишь после того, как Редлосс закрепил контейнер с боекомплектом на поясной пластине Аравейна и начал вручную вставлять ленту в магазин. Крупнокалиберные снаряды испускали сияние, которое обжигало псионический взор кодиция, хотя он закрыл глаза и даже отвернулся.

— О да… — Почтительно просунув латную перчатку в рукоять-петлю на верхнем стволе пушки, Аравейн приподнял ее для пробы. Суспензоры доспеха взвыли, распределяя колоссальную нагрузку по силовым латам. — Это научит их бояться Первого.

— Доброй охоты, брат! — пожелал Фарит.

— Ты не будешь сопровождать меня?

— Я обязан дождаться здесь других воинов твоего ордена. Когда Эль’Джонсон снова призовет меня, я помогу вам в этой битве.

Кодиций качнул дулом тяжелого орудия, салютуя Вестнику Смерти.

— За Льва и Калибан!

Редлосс кивнул:

— Исполни свой долг, брат.

III

По «Непобедимому разуму» от носа до кормы мчалась чума безумия. Одни члены экипажа, разрывая мышцы от натуги, выдирали из палубного настила свои кресла и бешено молотили ими по рабочим станциям. Другие с воплями бежали по коридорам, думая, что горят. Ополченцы вступали в бой с фантомными мучителями, выпуская целые магазины авторужей и опустошая батареи лазерных карабинов в кошмарные образы, которые им мерещились.

Но там, где проходили Савина Грааль и горстка подобных ей существ, безумие уплотнялось, как звездная пыль в аккреционном диске, создавая твердое ядро целеустремленной губительной злобы. Офицеры в залитых кровью мундирах прекращали бессмысленную бойню и следовали за летописцем. Матросы и слуги бросали жалкие акты вандализма. Так же неотвратимо гравитационный колодец ментальной мощи Савины притягивал солдат Армии и ополченцев I легиона.

Поэтому, пока Астартес и немногочисленные люди, которым хватало силы воли для сопротивления, подавляли тысячи незначительных погромов и дебошей, полдюжины небольших, но растущих отрядов стягивались к ключевым секциям корабля, словно выполняя осознанную команду.

Обладая доступом к разветвленной органопсихической нервной структуре, что наполовину погружалась в варп и связывала сознания кравов воедино, Граэль знала: то же самое сейчас происходит на всех имперских звездолетах и внизу, на Жатве.

Неожиданное прибытие Темных Ангелов вынудило чужаков собрать свои рассудки в конклав, но они сочли, что сумеют обратить это событие себе на пользу. Империум разросся и стал неосторожным, как и многие межзвездные царства прошлого, беспорядочно рвавшиеся к вершине могущества. А там, где возникали хаос, неразбериха и громадные расстояния, появлялась и пища для кравов. Теперь благодаря «Непобедимому разуму» и его флотилии они смогут подчинить своей воле бессчетное множество миров…

С мостков наверху загрохотала болтерная очередь, и Савина втянула высвобожденное сознание обратно, чтобы позаботиться о нуждах тела-носителя.

Высокомощные разрывные снаряды растерзали ее рабов в хлипкой броне. Солдаты и слуги из экипажа бросились ничком и поползли по палубе в укрытия. При этом, что совершенно не удивляло их самих, они выкрикивали клятвы верности Императору и примарху. Люди, у которых имелось оружие, начали стрелять в ответ: пули и лучи либо выбивали искры из высоких перил и нижней части мостков, либо бессильно рикошетили от доспеха огромного легионера.