Лев Троцкий. Оппозиционер. 1923-1929
Шрифт:
В результате письмо распространилось достаточно широко. 14 октября оно обсуждалось на заседании бюро Московского комитета партии, где с серьезной тревогой сообщалось, что текст письма разошелся по партийным организациям, что под ним собирают подписи и что попутно выдвигаются требования созыва внеочередного партийного съезда. Московская парторганизация увидела в этом попытку создания Троцким фракции со своей собственной платформой и подвергла резкому осуждению действия будущих оппозиционеров, которые «несут неисчислимые опасности партии, стране и делу мировой революции» [22] . По отношению к Троцкому и его сторонникам предлагалось предпринять санкции, предусмотренные резолюцией X съезда «О единстве партии». Постановлением Политбюро от 15 октября 1923 г., принятым по предложению В. М. Молотова и М. П. Томского, на Троцкого была возложена ответственность за распространение крамольного письма, но, учитывая, что письмо уже разошлось по рукам партийного актива, запрет на рассылку письма членам ЦК и ЦКК был теперь снят. Троцкий, формально демонстрируя подчинение партдисциплине, снял с себя ответственность за дальнейшее распространение злосчастного текста и обратился к партактиву с просьбой не заниматься распространением письма и сбором под ним подписей [23] .
22
Известия
23
Там же. С. 177–178.
В середине октября в Политбюро было послано письмо, получившее название «Заявление 46-ти» [24] . Оно явилось прямым отголоском письма Троцкого от 8 октября. Вряд ли перо Троцкого касалось этого «Заявления», но то, что с текстом Лев Давидович был предварительно ознакомлен, что он давал свои рекомендации, представляется более чем вероятным. И уж во всяком случае «подписанты», бесспорно, были знакомы с письмом Троцкого от 8 октября. В «Заявлении» констатировались признаки экономического, в частности кредитного и финансового, кризиса, который дополнялся и в значительной мере был обусловлен разделением партии на секретарскую иерархию и «мирян», профессиональных функционеров, назначаемых сверху, и массу, не участвующую в общественной жизни. Авторы шли даже несколько дальше утверждений Троцкого, что легко объяснимо: он был членом Политбюро и вынужден был себя во многом сдерживать.
24
Коммунистическая оппозиция в СССР. Т. 1. С. 83–88; Известия ЦК КПСС. 1990. № 6. С. 189–193. Документ не датирован. Публикаторы документа из тогдашнего Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС датировали его по содержанию постановления Политбюро от 18 октября, но чем они руководствовались, не ясно, так как в названном постановлении заявление не упоминается вообще (Известия ЦК КПСС. 1990. № 6. С. 189, 194). Рядом с несколькими подписями стоит одна и та же дата — 11 октября, возле одной подписи — 12 октября.
В «Заявлении 46-ти» [25] утверждалось, что после X съезда РКП(б) в партии сложился «режим фракционной диктатуры», предопределенный резолюцией о единстве партии. «Фракционный режим должен быть устранен — и это должны сделать в первую очередь его насадители, он должен быть заменен режимом товарищеского единства и внутрипартийной демократии», — писали авторы заявления, среди которых не было ни одного представителя высшего партийного руководства. Впрочем, среди подписантов были известные партийные деятели: Альский — заместитель наркома финансов СССР; Антонов-Овсеенко — один из организаторов Октябрьского переворота в Петрограде, а теперь начальник Политического управления Красной армии; Бубнов — заведующий агитационно-пропагандистским отделом ЦК РКП(б); Муралов — командующий войсками Московского военного округа; Преображенский — председатель финансового комитета ЦК и Совнаркома; Пятаков — заместитель председателя Госплана; Сапронов — секретарь Президиума ВЦИКа; Серебряков — заместитель наркома путей сообщения; И. Н. Смирнов — нарком почт и телеграфов СССР. Заявление подписали также известные всей стране партийные журналисты: А. К. Воронский [26] — редактор журналов «Красная новь» и «Прожектор» и Л. С. Сосновский [27] — редактор газет «Беднота» и «Коммунар», острые статьи и жалящие фельетоны которого появлялись к тому же чуть ли не в каждом номере «Правды» и других центральных газетах.
25
На самом деле под заявлением было собрано 47 подписей, но одна подпись: А. Гольцман — была дана дважды, и не было ясно, идет ли речь об однофамильце или же об ошибочно поставленной два раза подписи. Вот фамилии подписавшихся в том порядке, как они шли под документом: Е. Преображенский, С. В. Бреслав, Л. Серебряков, А. Белобородов, А. Розенгольц, М. Альский, Антонов-Овсеенко, А. Венедиктов, И. Н. Смирнов, Г. Пятаков, В. Оболенский (Осинский), Н. Муралов, Т. Сапронов, А. Гольцман, В. Максимовский, Л. Сосновский, Данишевский, П. Месяцев, Г. Хоречко, А. Бубнов, А. Воронский, В. Смирнов, Е. Бош, И. Бык, В. Кассиор (Косиор), Ф. Лоцканов, Каганович, Дробнис, А. Коваленко, А. Е. Минкин, В. Яковлева, Б. Эльцин, М. Левитин, И. Полюдов, О. Шмидель, В. Ваганьян, И. Стуков, А. Лобанов, Рафаил, С. Васильченко, Мих. Жаков, А. Пузаков, Н. Николаев, Аверин, М. Богуславский, Ф. Дудник.
26
Воронский Александр Константинович (1884–1937) — участник социал-демократического движения с 1904 г., большевик. Подвергался арестам и ссылкам. После 1917 г. являлся одним из ведущих партийных политиков в области художественной литературы и искусства. В 1921–1927 гг. редактор журнала «Красная новь», в 1922–1927 гг. редактор журнала «Прожектор». Выступал за постепенное привлечение в советскую литературу старых писателей. Участник объединенной оппозиции 1926–1927 гг. В конце 1927 г. исключен из партии и сослан в Липецк. После покаянного заявления в 1930 г. восстановлен в партии и возвращен в Москву. Работал в Гослитиздате. В 1935 г. арестован. Расстрелян без суда.
27
Сосновский Лев Семенович (1886–1937) — социал-демократ с 1904 г., большевик. Неоднократно подвергался арестам. Один из организаторов в 1912 г. в Петербурге большевистской газеты «Правда» и легального большевистского журнала «Вопросы страхования». После 1917 г. занимал различные партийные посты. В 1921 г. являлся заведующим агитпропотделом ЦК РКП(б). В 1918–1927 гг. был редактором газеты «Беднота». В 1927–1929 гг. — ответственный сотрудник «Правды». Участник объединенной оппозиции в 1926–1927 гг. В конце 1927 г. исключен из партии, а затем арестован. В течение более четырех лет находился в тюрьмах. Являлся одним из оппозиционеров, наиболее упорно отстаивавших свои позиции. В 1934 г. заявил об отказе от оппозиционных взглядов, был освобожден, возвращен в Москву и вновь принят в ВКП(б). Работал журналистом. В 1936 г. вновь арестован. Расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР.
19 октября последовал новый текст Троцкого — письмо в Президиум ЦКК и в Политбюро [28] . Троцкий решительно возражал против того, что он не был приглашен на заседание Президиума ЦКК 15 октября, где обсуждалось его предыдущее письмо, которое собравшиеся члены Президиума объявили фракционной платформой. Он заявил, что не собирался создавать ни фракции, ни платформы, и не слишком убедительно доказывал, что «при действительной решимости рассмотреть вопросы без фракционных конвульсий и потрясений» содержание письма от 8 октября «могло бы не выйти за эти пределы» — узкий круг членов ЦК и ЦКК. В том, что письмо получило сравнительно широкое распространение, Троцкий обвинял руководство партии.
28
Известия ЦК КПСС. 1990. № 7. С. 174–175.
В тот же день, 19 октября, последовал обширный, по объему составлявший целую брошюру ответ членов Политбюро на заявление Троцкого от 8 октября [29] . Имея в виду стиль документа, его словесную расплывчатость, повторение одних и тех же положений в различной форме и некоторую заумную псевдоученость, можно предположить, что писал его Зиновьев (Бухарин в составлении основной части документа участия не принимал; он находился в Петрограде и прислал на имя Сталина и Томского телефонограмму с некоторыми уточнениями по тексту брошюры) [30] . В тексте документа имелись также исправления и дополнения, сделанные Сталиным.
29
Там же. С. 176–189.
30
Там же. С. 190.
«Ответ» Политбюро Троцкому был отпечатан тиражом 300 экземпляров, то есть был предназначен для сравнительно широкого распространения среди партактива, и свидетельствовал о серьезной озабоченности Сталина и его группы выступлением Троцкого и последовавшим за этим обращением группы его сторонников и присоединившихся к ним членов бывшей группы «демократического централизма». Политбюро называло Троцкого зачинщиком борьбы против ЦК «в трудный момент» и опровергало в основном справедливые суждения возмутителя партийного спокойствия по целому ряду вопросов: об экономической политике партруководства, об оценке политического положения внутри страны, о внешней политике и «германской революции», о введении новых членов в состав Реввоенсовета Республики, о намерении перейти к продаже водки на началах государственной монополии и, наконец, о внутреннем положении в партии. Наиболее «сильным» аргументом, наносившим удар по Троцкому, как создателю фракционной платформы, было убедительное сопоставление его письма от 8 октября и «Заявления 46-ти», в котором были найдены чуть ли не цитаты из письма Троцкого, разумеется раскавыченные. В то же время Политбюро указывало, что нынешний режим в партии был создан после X съезда, то есть при непосредственном участии Ленина.
Заключение выглядело куда более миролюбиво, нежели основная часть текста. Здесь явно чувствовалась рука Сталина, который в рассматриваемый период набрасывал на себя маску умиротворителя и сдерживал распалявшегося Зиновьева. Троцкого призывали признать ошибку и продолжать оставаться «искренним революционером». Но Троцкий этому неискреннему призыву внять не пожелал и накануне пленума ЦК, назначенного на 24 октября, «ответил на ответ» [31] . «Авторы письма считали исключенной необходимость и возможность серьезных изменений в проводимой ныне партийной и хозяйственной политике и совершенно отметали мысль о создании нормальных условий здоровой коллективной работы в руководящих учреждениях партии», — писал Троцкий. Он ссылался на авторитет Ленина, приводил адресованные ему ленинские записки, свидетельствовавшие о поддержке Лениным вносимых Троцким предложений и о попытке Ленина опереться на Троцкого в кампании, направленной против Сталина.
31
Известия ЦК КПСС. 1990. № 10. С. 167–181.
Эти ленинские записки будут вновь и вновь фигурировать в полемике Троцкого — на протяжении многих лет. Отрешиться от ленинского авторитета по психологическим и тактическим соображениям он уже не мог. Это была своего рода «тигровая шкура», некий спасательный амулет, который давал Троцкому право, по его мнению, претендовать на ленинское наследие, так как в последние месяцы сознательной жизни Ленина Троцкий был наиболее верным и самым близким его соратником.
25 — 26 октября на пленуме ЦК основной спор разгорелся именно между Троцким и Сталиным. Оба они выступили с докладами, а затем, после прений, с заключительными словами. Троцкому изменила его обычная выдержанность. Он говорил нервно, сбивчиво, часто отвлекался на смежные или даже совсем посторонние вопросы. С полным основанием оратор отвергал термин «троцкизм», который был изобретен в предыдущие недели и стал усиленно навязываться представителями сталинского большинства, прежде всего Зиновьевым и Куйбышевым. В выступлении содержалось прямое предостережение по поводу того, что намеченное решение пленума с осуждением поведения Троцкого и его сторонников «подготовляет почву для тех, кто хочет уничтожить почву для дальнейшей совместной коллективной работы». Оратор призвал участников пленума хорошо подумать, прежде чем принять решение. «Если вы ступите на тот путь, на который вы как будто бы хотите вступить, вы сделаете огромную ошибку» [32] .
32
Известия ЦК КПСС. 1990. № 10. С. 183–185.
Сталин выступил с короткой речью, спокойно, без эмоционального напряжения, в свойственной ему упрощенно-дидактической манере. Он вновь попытался набросить на себя маску примирителя, при этом серьезно извращая факты и занимаясь откровенной демагогией. Смысл его выступления состоял в том, что новую дискуссию допускать ни в коем случае не следует, что необходимо во что бы то ни стало осудить ошибочные поступки Троцкого и «обеспечить такой порядок, чтобы все разногласия в будущем решались внутри коллегии и не выносились вовне ее». Иронизируя по поводу требования члена ЦК Яковлевой (она поддерживала в это время Троцкого) провести дискуссию, Сталин произнес: «Как чеховская дама: «дайте мне атмосферу». Бывают моменты, когда не до дискуссий… Партия ушла в огромную и важнейшую работу по мелочным [по конкретным] [33] вопросам. Выдумывать сейчас дискуссии преступно… Дискуссия в центре сейчас необычайно опасна. И крестьяне, и рабочие потеряли бы к нам доверие, враги учли бы это как слабость» [34] .
33
Здесь и далее в квадратных скобках отмечены уточнения, сделанные авторами книги.
34
Известия ЦК КПСС. 1990. № 10. С. 185–187.
Именно в таковом духе были выдержаны постановления пленума [35] . Помимо резолюции о выступлении Троцкого и «Заявлении 46-ти» было утверждено решение пленума «О внутрипартийной демократии», в котором было указано на намечаемый Политбюро курс на демократизацию партийной жизни. Иначе говоря, осудив Троцкого и следовавших за ним деятелей, пленум фактически утвердил компромиссный курс, который, впрочем, Сталин осуществлять не планировал. Это был банальный обман партийного актива, в том числе и Троцкого, оказавшегося в безвыходном положении. С ним вроде бы согласились, ему вроде бы пошли на уступки. Но в чем именно ему уступили, понять было невозможно. Все прошлые кадровые изменения остались в силе. Инструментов воздействия на секретариат Сталина, Политбюро, где Троцкий был в меньшинстве, РВС, где Троцкий тоже теперь был в меньшинстве, ЦК и ЦКК, где сторонников Троцкого было мало, у Троцкого не было. Курс на демократизацию партийной жизни был обещан, но резолюцию X съезда партии о запрете фракционной деятельности пока что никто не отменял. Что было делать — не ясно.
35
Там же. С. 188–189.