Левиафан. Пути Древних
Шрифт:
– Что случилось? – спросил он, пошарив глазами вокруг. Каинита нигде не было. Бог непроизвольно сжал ладонь на рукоятке клинка, но тут же расслабился – слишком хитрый план, если бы хотел убить – мог бы сделать это уже тысячу раз. Если только…
– Я потерял его, – прошептал Карн и взволнованный тон парня заставил Мидаса вновь напрячься. – Теперь все, все вокруг такое же… как он.
– В смысле? – не понял фригийский царь, скользя ладонью по черной коже, которой была обмотана рукоять подарка Яромара.
– Без смысла, – донеслось
– Какого хрена, мать твою! – прорычал Мидас. – Решил поиграть с нами, треклятый упырь?
– Прости, – каинит вышел в тревожный сумрак из черной тьмы, будто кусок реальности по прихоти неведомых сил решил обрести подобие плоти. Но обращался вовсе он не к Мидасу. – Мне было любопытно, насколько хорошо это убежище.
– Насколько хорошо оно против тех, кто может видеть не глазами? – Карн хмыкнул и Мидас с удивлением отметил, что в голосе парня нет и намека на обиду. – Можешь не сомневаться, я бы его никогда не нашел.
– А теперь действительно – шаг в шаг, – с этими словами каинит протянул руку Мидасу. Тот глухо рыкнул, вогнал клинок в ножны и посмотрел на него с недовольным прищуром.
– Это действительно необходимо? – он пытался разобрать в темноте глаза вампира, но их невозможно было различить на бледном лице, они будто сливались с темнотой вокруг.
– Поверь, мне это также неприятно, как и тебе, – отозвался каинит и Мидас нехотя вложил свою руку в его ладонь. Сказать, что она была ледяной – значит ничего не сказать. Древний бог тут же подумал, что все эти истории о соитии вежду людьми и бессмертными детьми Каина – несусветная чушь. Такой союз едва ли принесет обоим хоть что-то кроме непереносимой боли и страданий.
Под ногами захлюпало, запах тухлой воды все глубже забивался в нос. Они двинулись в самое сердце болотистой низины, что притаилась в глубине широкого оврага, в который даже днем не попадает ни единого солнечного луча.
До этого момента Мидас с горем пополам еще ориентировался, и по его прикидкам, в последние полчаса каинит вел их на северо-восток. Однако теперь чувство направления исчезло. Не было видно даже осин над головой, зрение будто отключилось. Из звуков остались только равномерные шлепки по вонючей водянистой каше, да и те, казалось, не разносятся эхом вокруг, а проглатывают сами себя.
– Не я возвел это место, я лишь нашел его, давно заброшенным, – внезапно проговорил каинит. – Но его построил кто-то из подобных мне. Кто-то из Сол Инвиктус.
– Впервые слышу, – Карн удивленно пожал плечами, он давно уже не встречал названий, которые хотя бы мельком не отражались от сводов его памяти. – Это какой-то Орден? Тайное общество?
– Можно и так сказать, – ответил вампир после короткой паузы. В отличие от легко читаемых невербальных знаков Карна, тон и мимика каинита оставались для Мидаса пустой страницей.
– А вот мне знакомы эти слова, – процедил древний бог. В нем боролась зародившаяся много веков назад подозрительность к роду Каина и доверие к Карну, который, похоже, чуял в каините союзника. – Я слышал о Сол Инвиктус, очень давно, в Риме.
– Верно, – каинит внезапно сменил направление на противоположное, загнув резкий поворот. Хлюпающая жижа под ногами уже доходила им до колен. – Но об этом позже. Мы пришли.
Мидас оторвался от созерцания влажной темноты у себя под ногами и сначала ничего не увидел. Но вскоре его чуткие глаза уловили приглушенное желто-оранжевое свечение, такое мог дать закопченный масляный фонарь или неяркий костер. Свечение постепенно набирало силу и на миг вспыхнуло полуденным солнцем, когда каинит скользнул в шелестящее мельтешение впереди, тут же сокрывшись в нем.
Мидас не сразу понял, в чем дело. В дрожащем сумраке было непросто сообразить, что они уперлись в стену побегов дикого винограда, которые многослойным водопадом свисали с окутанного мхом гранитного валуна. Валун располагался на высоте примерно двух метров и образовывал с двумя вертикальными глыбами известняка подобие ворот. Слишком ровных для причуды матери природы.
Фригийский царь двинулся вперед, пробираясь через виноград, которому, казалось, не будет конца. Но внезапно шуршащая завеса отступила, а его ноги коснулись твердой почвы. Сначала он подумал, что это обыкновенная пещера, карстовое образование, которое кто-то обустроил под временное убежище. Но затем глаза древнего бога привыкли к пламени костра и он признал свою ошибку – это место создал человек. Или тот, кто когда-то был человеком.
Первое, что бросалось в глаза, – стены. Сложенные из массивных известняковых блоков они были усеяны строками, в которых странным образом переплетались символы минускульного письма, свойственного римским артефактам начала эры, и рубленые рунические знаки, но не такие, что использовали на севере.
– Мидас, – тихо позвал Карн. Бог обернулся и увидел на лице парня фанатичное благоговение – он застыл на месте, и лишь голова медленно вращалась из стороны в сторону. – Я могу их видеть, могу прочесть. Это смесь древнеримского и рунники русов. Те самые «черты и резы»,о которых в нашем с тобой времени столько споров!
– Это долгая история, – Карн повернулся на голос. Каинит повесил шлем и перевязь с мечами на простую оружейную стойку, откинул капюшон и снял плащ. Он больше не таился, хотя вокруг костра в центре помещения сидело шесть человек. Две женщины, седоусый старик, двое детей лет четырех-пяти и паренек, на вид оставивший за спиной порядка тринадцати зим. Все – в льняной и шерстяной одежде, едва отличимой от той, что Мидас видел у нордманов. Бог не удивился этому факту, прикинув, что вплоть до средних веков культуры этих регионов вряд ли имели принципиальные отличия.