Левиафан
Шрифт:
Джек, Карл, Уилл и Райан встали, чтобы впервые приглядеться к капитану Александрии Оливии Эрталль.
— Ух ты, — проронил Райан Менденхоллу.
— Осади конец. У меня такое чувство, что это не твой тип, — вполголоса бросил Уилл в ответ.
Что же до Эверетта, то он первым делом отметил с противоположного конца помещения, как эта женщина встала — будто статуя в обрамлении проема люка, чтобы все находящиеся внутри могли ее увидеть. Он не знал, высокомерие ли это или естественная манера ее поведения, и решил придержать суждения до поры, пока не увидит побольше. Но в одном все они были в мыслях своих единодушны: эта женщина явно пребывала в своей стихии.
Как только она ступила внутрь, детишки, старшему из которых с виду было не больше восьми или девяти, сорвались со своих мест. Все они, все тридцать два ребенка, бросились к капитану Эрталль. Впервые со времени своего прибытия сюда Найлз и остальные увидели, как на лице Александрии появилась улыбка. Раскинув руки, она позволила детям сгрудиться вокруг нее. Они тянули к ней ручонки, и она ласкала своими ладонями все головки, до которых могла дотянуться. Взрослые же члены экипажа тем временем из кожи вон лезли, стараясь удержать детей под контролем.
Александрия склонилась к детям, улыбаясь, касаясь их маленьких личиков своими изящными пальцами. А дети в ответ тянулись к ней, будто это было для них самым главным на свете. Когда же взрослые члены экипажа и кадеты хотели было угомонить детей, Эрталль от них лишь отмахнулась.
Александрия подхватила ребенка из самых младших — девочку лет трех-четырех. Чтобы увидеть капитана, ей пришлось вскарабкаться на стул. Александрия поцеловала девочку в щеку, обняла ее и бережно передала Сэмюэльсу, подошедшему к капитану. Наклонившись, коммандер что-то прошептал капитану на ухо и кивком указал на их стол. Она поглядела на команду группы «Событие», приподняв правую бровь. Затем вскинула руки, и все находящиеся в помещении начали успокаиваться.
— Наши дети… добро пожаловать на борт! — сказала она, и взрослые члены команды вежливо похлопали.
Кадеты отвели детей обратно за их стол.
Александрия же двинулась к столу группы, Сэмюэльс — за ней. Когда она приблизилась, Найлз, Ли, Джек, Карл, Менденхолл и Райан встали и отвесили полупоклон в знак приветствия, повинуясь военной выучке. Увидели, как в ответ она улыбнулась и вежливо кивнула, и только тогда обратили внимание на человека, теперь составившего ей компанию. Джин Роббинс уже переоделся в синий комбинезон со стандартным логотипом ~L~ на нагрудном кармане.
— Вот, — она указала на детей, — почему мы делаем все это. Они — наша жизнь, наш свет и, осмелюсь сказать, наше будущее, сироты из вашего мира, пришедшие сюда и нашедшие здесь семью.
— Капитан, мы сражаемся за детей всей планеты — живем и умираем ради них. Можете ли вы объяснить, почему крохотная группа детей оправдывает убийство множества, пока другие умирают от голода в разрозненных регионах по всему миру? Так чем же эти дети отличаются от тех, которых вы своими действиями обрекаете на голод и холод?
— Помогая этой конкретной группе детей, мы можем помочь другим, доктор Комптон. Позвольте присесть с вами? Я порядком проголодалась.
Комптон медленно наклонил голову. Поглядел на остальных стоящих членов своей группы, дал им знак тоже садиться, и тогда взгляд его упал на доктора Роббинса.
— Если вам все равно, капитан, я бы предпочел, чтобы этот человек уселся за другой стол, — изрек Найлз.
— Вот-вот, — поддержал его Ли.
Роббинсу хватило наглости изобразить уязвленное недоумение перед лицом бывших друзей.
— Могу вас заверить, доктор Комптон, — промолвила Александрия, пододвигая к столу свой стул, который Роббинс услужливо для нее отодвинул, — Джин Роббинс — человек высочайшей нравственности. Его единственное преступление в том, что у него более высокие приоритеты, чем у подавляющего большинства. Он обожает вашу группу, и за каждый бит информации, переданной мне, он заплатил частичкой своей души.
— Этого недостаточно, — возразил Найлз, снова раскладывая салфетку на коленях. — Однако, мадам, это ваш стол и ваше судно, и я уступаю вашим желаниям.
Александрия похлопала Роббинса по руке, шепнув, что он должен сесть.
— Капитан, я бы не хотел портить аппетит вашим гостям. Пожалуй, я пока лучше побуду с детьми. — Джин попытался поглядеть на Карла, но тотчас отвел глаза, обнаружив, что не может выдержать его взгляд.
— Я вас прощаю, доктор. Мы можем поговорить позже.
Отвесив полупоклон, Роббинс подошел к Эверетту:
— Вы ничего не понимаете, капитан, но, если так посмотреть, откуда вам? — Он наклонился поближе к Карлу: — Вы всегда действуете бездумно.
И тут Роббинс уронил что-то Эверетту на колени. Проделал он это настолько молниеносно, что никто из сидящих за столом этого даже не заметил. Окинув взглядом всех остальных, Джин не мешкая удалился.
— Он глубоко уязвлен. Просил, чтобы его не освобождали от работы в вашем агентстве, если ему удалось бы передать мне информацию и не попасться. — Александрия посмотрела на Эверетта. — Он сказал, что наконец-то почувствовал себя как дома среди людей, которыми он восхищается и которым доверяет. Вас, капитан Эверетт, он выделил как человека, которым восхищается.
Эверетт в недоумении воззрился на капитана. Он не попадется на удочку, которую она закидывает. Карл сложил руки на коленях и нащупал предмет, брошенный туда Роббинсом.
— Прежде чем мы высадим вас на берег, вы успеете узнать, что им двигали высшие побуждения, — сказала она. Тут перед ней поставили салат, и она тотчас приступила к еде.
— Со времени нашей последней встречи вы разительно переменились, капитан. Может быть, это объясняется присутствием на борту детей, которых вы взяли на Сабу? — поинтересовалась Алиса.