Лея Леса
Шрифт:
Мужчина, который сейчас выглядел так, словно его по голове пыльным мешком прибили, дернулся всем телом.
— П-проснулась… и м-мы так же?
— Да. Вы тоже так сможете. Только не сразу. И заниматься надо будет.
Геннадий закивал.
Заниматься? Учиться? Развиваться?
Да хоть что, только дайте, ДАЙТЕ!!!
Ольга Алексеевна Углова, мать Тани, чувствовала себя странно.
А как тут будешь себя ощущать, если НЕ ЗАБИРАЕТ!?
Выпила? Не
Покурила? Только что раскашлялась.
Устроиться с каким-нибудь мужиком? Таких вариантов у нее давно не возникало. То есть, когда она выпьет, ей было все рано, и где, и кем, и что с ней делают. А сейчас… попробовала. Но удовольствия-то никакого!
Она не знала, но Салея чуточку перестаралась. Убирала удовольствие от алкоголя, но отрезалось и все остальное. От табака, от мужчин, от наркотиков… хоть бы Оляшка и героин сейчас себе вколола, все равно не забралО бы.
И что дальше делать?
Раньше все было просто.
Выпила, получила кратковременный кайф — и упала. То есть улетела. Потом проснулась, поискала деньги на новую выпивку, и мир снова окрасился в розовые, голубые, искристые тона. И жизнь стала приятной, и мужчины вокруг — обаятельными.
А сейчас что?
И холодно, и под мостом мокро, и от мужика воняет, и удовольствия никакого…
А делать-то что?
ПропитЫе мозги ворочались с тяжким скрежетом. Не привыкла Оляшка думать над своей жизнью, да и вообще думать не привыкла. Порхать в поисках удовольствий оно гораздо легче. А делать-то дальше что?
Куда-то идти?
Чем-то заниматься?
А куда? А чем? Ничего не понять. И ничего пока не придумывается. Единственное, до чего додумалась Оляшка… сходить к матери. А что?
Там-то и примут, и помоют, и покормят… наверное. Они ж обязаны! В этом Оляшка даже и не сомневалась. Ни минуточки. Вот, сейчас посидит немножко, а потом встанет и пойдет!
Вот!
— Пап… это была королева?
— Да.
Элран поправлялся. Уже почти и следа не осталось от страшных ожогов, и кушать он мог нормально, и вставал, и ходил, и даже упражнения делать порывался.
Физически парень был почти в порядке.
А вот душевное его состояние…
День за днем Элран просто уничтожал себя. Не мог он простить смерти Шавеля.
Шавель — Щавель… такой же легкий, беззащитный, такой же наивный… это Элран должен был все предусмотреть! Должен был понять.
Должен…
Он старше, он умнее, он знает… знал, что Вель, занимаясь своими опытами, теряет всякое чувство реальности. И не предусмотрел.
Не остановил, не подумал, не помог…
Смерть Веля — его вина.
Старейшина Мирил видел, что творится с сыном, но полагал, что разговаривать с ним еще рано. Мальчишка же…
Глупый, бестолковый мальчишка, как и все
И думают они, что бессмертны, и не понимают ничего ни о своей, ни о чужой жизни.
Нет, не понимают…
А она короткая, она конечная. И сам пропадешь, и друзей подведешь.
Старейшина Мирил понимал, что может погибнуть дерево. Но тогда из семян поднимется новый лес.
А как быть, если выжигают семена? Вот этих? Молодых, зеленую поросль? То-то и оно…
Пусть Элран подумает еще. Умнее будет. Но если вопрос был задан…
— Пап, зачем она приходила?
— Она нашла для нас новый мир. Но пока молчи об этом.
Врать сыну старейшина не хотел. Да и нет в этом ничего секретного. Как Мирил и предполагал, сын аж подпрыгнул.
— Новый мир!? Пустой!?
— Нет. Там живут лю-ди. Че-ло-ве-ки.
— Ша-эмо?
— Королева сказала, что нет. Они похожи, но эти лучше…
— Такие бывают? — засомневался Элран.
Мирил подумал, что размышления пошли сыночку на пользу. Уже не рубит сплеча. Уже спрашивает, думает, пытается что-то узнать, уточнить…
— Они тоже отравлены техникой. Но у них есть Лес. И они пытаются его беречь.
Элран кивнул.
Ага… видимо, и так бывает. Когда на распутье? Между даэрте и ша-эмо?
— А мы там… нас примут?
— Королева не поведет нас в неизвестность. И на смерть не поведет.
Элран помялся немного. И спросить хотелось, и совесть не позволяла. Старейшина только улыбнулся.
— Если выздоровеешь — отправишься в первой волне. Понял?
И увидев, какими огнями вспыхнули глаза сына, подумал, что все правильно. Элран ощущает свою вину за смерть Шавеля. Оставить его сейчас себя поедом есть?
Так и скушает, не подавится. Совесть — она хуже короеда источит.
А в другом мире, в центре событий, он и при деле будет, и как бы вину перед другом искупать станет… все правильно. Выздоравливай, сынок. И — вперед.
Родители ведь не станут детей при себе держать безотрывно. Но подстраховать?
Это святое.
Оляша чувствовала себя странно.
Впервые она была полностью трезвой. За столько-то лет!
Непонятное ощущение. Неприятное?
Не понять…
Денег у нее закономерно не было, в автобус ее не пустили — пахла она так, что голуби за три метра разлетались, а уж эти «короли помоек» к любым запахам привыкли. Оставалось идти пешком.
А это долго…
Барск город немаленький, да еще таежный, и расстояния там соответствующие. Из одного квартала в другой можно часа два идти, если ножками. А Оляшке не один квартал нужен был.