Лёжа со львами
Шрифт:
Он повернул голову, чтобы взглянуть на Джейн, - осторожно, чтобы не разбудить ее. Его сердце напряженно билось - впрочем, так было всегда, когда он разглядывал ее лицо. Джейн лежала на спине, ее курносый носик был повернут к потолку, а темные волосы лежали на подушке, как сложенное птичье крыло. Он посмотрел на ее широкий рот и полные губы, которые целовали его так часто и ласково. Луч весеннего солнца скатился по лицу этой темной блондинки на щеки - "бороду", как он говорил, когда хотел ее поддразнить.
Ему доставляло редкое удовольствие разглядывать Джейн спящей, лицо расслабленное и лишенное
Это удивляло его. Когда вскоре после приезда в Париж Эллис впервые увидел Джейн, она поразила его как типично неуемная представительница молодежи из радикальных столичных кругов, которые создают разные комитеты и организуют кампании против апартеида, за ядерное разоружение, возглавляют марши протеста в связи с событиями в Сальвадоре и загрязнением воды, собирают деньги для голодающего народа Чада или стараются поддержать какого-нибудь талантливого молодого кинематографиста. Людей притягивал ее неотразимый, полный доброты взгляд, пленяло ее очарование, возбуждал ее энтузиазм. Он несколько раз назначал ей свидание - просто чтобы испытать удовольствие понаблюдать за тем, как милая девушка поедает бифштекс, а потом - Эллис уже не мог точно вспомнить, когда это случилось - он обнаружил, что в этой легко возбуждающейся девушке живет страстная женщина, и он в нее влюбился.
Его пристальный взгляд скользил по маленькой квартире-ателье. Он с удовлетворением отметил сугубо личные вещи хозяйки, создававшие уют ее квартирки, изящная лампа, сделанная из миниатюрной китайской вазы, полка с книгами по экономике и нищете на планете, широкая мягкая софа, в которой можно утонуть, фотография отца, красивого мужчины в двубортном пальто, сделанная, по-видимому, в начале шестидесятых, небольшой серебряный кубок, который она выиграла на своем пони, по кличке Одуванчик, в 1971 году, т. е. десять лет назад. Тогда ей было тринадцать лет, - подумал Эллис, - а мне двадцать три, пока она выигрывала гонки на пони в Гемпшире, я был в Лаосе, где устанавливал противопехотные мины вдоль тропы Хо Ши Мина.
Когда Эллис впервые увидел ее квартиру, тут были в основном только стены, это было почти год назад, Джейн только что переехала сюда из пригорода. Ему запомнилась эта аттическая комната с кухней в алькове, душем в ванной и туалетом в холле. Постепенно она превратила этот загаженный чердак в веселенькое гнездышко. Она неплохо зарабатывала переводами с французского и русского на английский, но из-за высокой квартплаты квартира находилась неподалеку от бульвара Сант-Мишель - ей приходилось постоянно считать деньги, чтобы сэкономить на приобретение необходимого ей стола из красного дерева, античной кровати и тебризского ковра. Как сказал бы отец Эллиса: "Джейн была "классной" дамой". "Она еще понравится тебе, папочка, - размышлял про себя Эллис.
– Она еще сведет тебя с ума".
Он повернулся набок лицом к Джейн и этим движением, как и ожидал, потревожил ее сон. На какую-то долю секунды она разглядывала потолок своими большими голубыми глазами, потом перевела взгляд на него, улыбнулась и прижалась к его груди.
Эллис сразу же возбудился. Полусонные, они прильнули на мгновение друг к другу и стали целоваться, потом она забросила ногу ему на бедра, и они, истомленные, начали молча заниматься любовью.
Когда они впервые отдались любви, а этим они занимались утром и ночью, а порой и вечерами, Эллис решил, что такая неуемность продлится недолго и что спустя несколько дней или пару недель ощущение новизны притупится, и они растворятся в среднестатистическом показателе 2, 5 раза в неделю или около того. Но он ошибся. И год спустя они все еще взбудораживались, словно в свой медовый месяц.
Она взобралась на Эллиса, прижавшись к нему своим влажным телом. Заключив Джейн в свои крепкие объятия, он погрузился в ее маленькое тело. Почувствовав приближение его апогея, Джейн подняла голову, измерила Эллиса взглядом и, пока он погружался в нее, не закрывая рта поцеловала его. Сразу же раздался мягкий низкий стон, и он почувствовал, как в это воскресное утро на него накатываются широкие и нежные волны. Полусонная, она все еще сидела на нем. Он погладил ее волосы.
Мгновение спустя она пошевелилась.
– А знаешь, какой сегодня день?
– пробормотала Джейн.
– Воскресенье.
– Сегодня твоя очередь готовить ленч.
– Я помню.
– Хорошо.
– Наступила пауза.
– И чем ты собираешься меня кормить?
– Бифштекс, картошка, бобы, козий сыр, клубника и крем "Шантильи".
Джейн подняла голову и рассмеялась:
– Это твой постоянный репертуар!
– Нет. Прошлый раз мы ели французскую фасоль.
– А еще раньше ты забыл, и нам пришлось есть вне дома. Как насчет того, чтобы немного разнообразить нашу пищу?
– Эй, погоди-ка. Мы договаривались о том, чтобы каждый из нас готовил ленч по очереди, одно воскресенье ты, одно - я. Никто не говорил, что каждый раз на ленч будет что-то новое.
Джейн снова уступила Эллису, делая вид, что он прав. Эллис не мог отстраниться от своих каждодневных забот. Он бессознательно нуждался в ее помощи, и вот наступил момент, когда он обратился к ней за содействием.
– Сегодня утром мне надо встретиться с Рахми, - начал он.
– Хорошо, я зайду к тебе позже.
– Если ты не возражаешь, то приезжай ко мне пораньше. Я хотел бы попросить тебя кое о чем.
– О чем же?
– Приготовь что-нибудь на ленч. Нет, нет! Я шучу. Хочу, чтобы ты помогла мне в одном небольшом заговоре.
– Продолжай, - сказала она.
– Сегодня у Рахми день рождения. Его брат Мустафа в городе, а Рахми ничего об этом не известно.
– Если все это получится, - подумал Эллис, - я никогда больше не буду тебе лгать.
– Мне хотелось бы, чтобы Мустафа неожиданно появился на дне рождения у Рахми. Но мне нужен сообщник.