Лежачая больная

Гриффен Клэр

— Мой револьвер, Холмс? Уж не думаете ли вы, что эта парочка представляет для нас угрозу?

— Будет разумно приготовиться к любой неожиданности.

Следующие полчаса не принесли мне решительно никакого удовольствия. Я льщу себе мыслью, что не отношусь к числу впечатлительных натур с чрезмерно развитым воображением, но я буквально чувствовал, как туман ощупывает меня своими призрачными пальцами. Фонарные столбы высились как маяки: к ним приближались с радостью, а удалялись от них с неохотой. Палая листва на тротуарах шуршала, словно за

нами кто-то бежал. Мне поминутно хотелось обернуться, и я с трудом удерживал себя от этого. Когда мы пересекали Оксфорд-стрит, из мглы, подобно экипажу-призраку, зловеще выдвинулась коляска. Я вздрогнул.

— А мы ведь почти у цели, Ватсон, — усмехнулся Холмс.

— Мейфэр, можно сказать, вымер. Все разумные люди сидят дома.

Чарльз Эбернетти не проявил ни малейшего удивления или любопытства, увидев, что его новый знакомый подстригся и сбрил усы. Он с прежним радушием встретил нас и проводил в маленькую гостиную, прямо к камину.

— Как вы промокли! — воскликнул он.

— Мы шли пешком.

Чарльз заморгал:

— В такой туман? Как необычно!

— Нельзя ли нам увидеть леди Эбернетти? — отрывисто спросил Холмс.

— А вот и Сабина. Видишь ли, Саби, эти господа желают сейчас же увидеть матушку.

— Боюсь, она задремала, джентльмены. Но будьте уверены, мистер Холмс, доктор Ватсон, нынче же днем вы с ней встретитесь.

Бледность мисс Эбернетти особенно бросалась в глаза по контрасту с ее темно-бордовым платьем из мериносовой шерсти с отделкой из бархата и кружев, собранным элегантными складками на небольшом турнюре. Она обращалась к моему другу без особой теплоты, однако и без явной враждебности.

— Может быть, пока сыграем партию-другую? — предложил Чарльз.

На лице сыщика промелькнуло выражение досады, но он пожал плечами и уселся за столик. Какое-то время мы играли в этой напряженной атмосфере. Похоже, все испытывали неловкость. Лишь Чарльз, казалось, стремился придать нашей встрече нечто дружеское. Я заметил, что мой друг внимательно за ним наблюдает. Судя по всему, молодой человек пребывал в сравнительно неплохом расположении духа, не очень-то естественном в сложившихся обстоятельствах.

В дверь постучали. Явился высокий сухопарый дворецкий.

— Что случилось, Минтер? — брюзгливо спросил Чарльз. — Я не звонил.

— Посыльный только что принес вот это, сэр. — Дворецкий вошел с письмом на серебряном подносе.

Чарльз, извинившись, вскрыл конверт:

— Это от Рэнделла Берка.

— Один из друзей моего брата по актерскому обществу, — пояснила Сабина.

— Рэнделл куда-то задевал сценарий и хочет позаимствовать мой. Господа, боюсь, мне придется ненадолго вас покинуть.

— Как, Чарльз, ты выйдешь в такую ужасную погоду? — запротестовала его сестра.

— Он живет на Брук-стрит, это совсем рядом. Пройтись быстрым шагом мне только на пользу. Если уж наши друзья пришли сюда с самой Бейкер-стрит, то я как-нибудь сумею пробежаться за угол и обратно. Жаль, что приходится прерывать

игру, но делать нечего.

Холмс подошел к эркеру и отвел занавеску. Вскоре мы увидели, как Эбернетти в пальто и шарфе торопливо идет мимо железной ограды.

— Нельзя ли нам сейчас увидеть вашу мать? — Он повернулся к мисс Эбернетти.

— Узнаю, проснулась она или нет. — Она потянула за шнурок звонка. — А пока, может быть, выпьете чаю?

— Мисс Эбернетти, мы с вами понимаем, что это не визит вежливости, а деловая встреча. Пожалуйста, разрешите мне увидеть вашу мать. Немедленно.

— Мистер Холмс, — она приблизилась к нему и очень серьезно посмотрела ему в лицо, — прошу вас, примите мои извинения за те слова, которые я сказала вам в пятницу вечером. Мы с сестрой уже много лет пребываем не в лучших отношениях, но меня все равно поражает, что она решила нанять сыщика, чтобы за нами следить. Вам известны ее мотивы?

— Я не вправе обсуждать мотивы миссис Бертрам, — сухо ответил Холмс.

Вновь появился Минтер, толкая перед собой чайный столик. Холмс отверг предложенное угощение и опять обратился к окну. Чувствуя некоторое смущение, я согласился выпить чаю и присоединился к мисс Эбернетти, но отказался от печенья с тмином.

— Вы смотрите, не идет ли Чарльз? — поинтересовалась Сабина почти спокойным тоном. — Он наверняка скоро будет.

Она не спеша пила чай, поддерживая со мной бессвязную беседу о пустяках. Холмс не выказывал нетерпения: напротив, его лицо делалось все мрачнее. Когда наконец в глубине дома зазвучал звонок, в его глазах блеснула насмешка.

— Полагаю, ваша мать наконец готова принять нас. Мы поднимемся.

Нервы мои были напряжены после нашей странной прогулки сквозь туман, и теперь, в этом сумрачном проходе, я чувствовал липкий холод, словно этот туман впитался в стены. Сабина как тень скользила впереди нас. И вот она приблизилась к двери комнаты, где лежала больная.

— Матушка, я привела двух джентльменов, они хотят вас видеть.

Она толкнула дверь.

В кровати с пологом сидела фигура, едва различимая в сумраке. Седые вихры, выбившиеся из-под чепчика с оборками, свешивались на лоб. На сером от старости и болезни лице выделялись сердитые глаза, смотревшие на нас. Она подняла руку, в которой сжимала палку.

— Это еще что? Вы же знаете мои распоряжения. Я не желаю никого видеть! — сварливо закричала она пронзительным голосом. — Убирайтесь, убирайтесь все. Вон отсюда и больше не показывайтесь мне на глаза!

— Матушка, не надо так волноваться. — Дочь приблизилась к больной, но та остановила ее взмахом палки.

Я никогда не забуду последовавшую сцену. Уже не помню точных слов, однако в моей памяти навсегда сохранятся те интонации, с которыми изрыгались эти ужасающие проклятия, страшные оскорбления и ругань, метившие в самое сердце нашей спутницы. Я ощутил глубочайший стыд из-за того, что невольно стал причиной унижения и замешательства мисс Эбернетти.