Шрифт:
Либитина
Вступление
Они идут за мной. Они уже близко. Они ухватились за край моей гигантской тени и жгут, и жгут ее серебром и солнцем. Молнии их мечей вспарывают вены моих подземных тоннелей, и я, ночной кошмар и страх северной земли, сжимаюсь от боли. Я бегу - тысячей ног, лечу - на тысячах крыльев к центру, к сердцу тени, но враги не отступают. Они загоняют меня вглубь логовища, откуда нет выхода... Но я поборюсь, о, я еще поборюсь.
Лабиринт - начало моих владений, отражение запутавшейся, полной страха души Терратиморэ, остался далеко позади: черные, сложно переплетенные полосы - отпечатки сожженных стен, и, точно сеть сосудов человеческого тела, - подземные тоннели,
Какой-то смертный нерешительно переступает порог первого подземного зала моего главного дома, и я обращаю внимание на него. Это молодой мужчина из людского поселения неподалеку. Вот уже пятьдесят лет полсотни смертных зовут меня своей госпожой. Как и подобает хозяйке, я защищаю их от орд голодных вампиров севера, но за это регулярно беру их кровь, а после смерти превращаю в марионеток.
Смертный заметно напуган, но держит себя в руках. Важная весть, которую он принес Госпоже, придает ему силы и решимости. Он не знает, что я уже знаю, зачем он пришел: охотники близко, и маленькая ферма живой человеческой крови готовится встать на защиту хозяйки.
– Либитина?
– почувствовав мой взгляд, взывает человек к темноте пещеры.
– Госпожа?!
Либитина, богиня мертвых - так зовут меня собратья-вампиры и смертные слуги. Охотники, идущие за моей головой, предпочитают звать Отвратительной. Да, я также отвратительна, как правда о нашей общей проклятой земле. Невидимые нити сосудов протянуты от одного сердца в глубине подземного тоннеля к тысячам марионеток. Тысячи мертвых сердец бьются в медленном ритме, задаваемым одним - моим. За мутным стеклом тысяч глаз горит огонь одной воли - моей. Я храню от тления тела и брожу по следам улетевших душ. Подбираю осколки воспоминаний, слизываю с них пепел отгоревших чувств и запоминаю его вкус. Я необычный таксидермист, я делаю чучела из душ. И мертвецы, благодарные за подобие жизни, встают на мою сторону. Они - моя армия, огромная, как темнота моих подземелий.
– Либитина... Госпожа...
– человек замолкает: в подземном зале он более не один. Я решила ответить на зов. Маленькая серая мышка встает перед гостем на задних лапках, и, поймав взгляд, тут же брызгает в сторону серебристой капелькой ртути.
Смертному известно главное и простое правило моей игры: нужно бежать за проводником и не упустить его из виду при смене обличия. Проявившие упорство удостаиваются чести говорить с хозяйкой.
Человек бросается за зверьком в другую пещеру, поменьше и расположенную глубже. "Попробуй, догони!" - я раззадориваюсь. Кровавый румянец разгорается на щеках моей главной неподвижной телесной оболочки, но я там едва ли на сотую часть. Я обратилась мышью и скачу серым шариком всего на шаг и на целый шаг впереди преследователя, завлекая его все дальше.
Вспыхивает факел в полу, отнимает у тьмы кусок стены с двумя открытыми ртами тоннелей. Я сигаю в правый, человек за мной. Это тесный коридор с уклоном вниз, смертный не может ни оглянуться, ни замедлить шаг. Хитрый дом Либитины постепенно отсекает все цели, вопросы и смыслы, оставляя один - не упустить проводника. А мышка юлит, дразнится: то остановится, то скакнет далеко вперед, и, наконец, человек не удерживается, тянет за ней руку. Я мгновенно отскакиваю во тьму и быстро меняю маску. Крохотное тельце зверька безвольно падает на камни, а большая черная птица, ждавшая своего выхода в чернильной ванне углубления в полу, вылетает прямо в лицо смертному. Человек ошеломленно вскрикивает, бестолково машет руками, а птица уже кружит над ним, дергает за волосы – иди, иди за мной!
Уклон коридора уменьшается. Мы движемся теперь почти вровень - смертный и я в облике птицы. Коридор постепенно расширяется, впереди открывается зал, освещенный теплым живым светом факелов. При виде их уютного пламени губы смертного чуть трогает радостная улыбка, будто он вышел к родному дому, но в этот момент земля уходит из-под его ног. Пола в зале нет - черная пропасть! И он уже падает, падает!
– А-ах!
Птица хрипло каркает - хохочет, кружась над его головой. Нет, то была не пропасть, просто пол в зале расположен на полроста смертного ниже пола коридора. Человек поднимается. Тем временем от стен отделяются небольшие четвероногие тени, мягкие и холодные, изящные и текучие как шелк. Это кошки. Много, много кошек. Они вьются у ног человека, и он запинается, путаясь в их едином гладком скользящем полотне.
– Госпожа, - шепчет он. – У меня вести для вас.
Воздух звенит от раздраженного шипения полусотни кошек. Не люблю, когда мое представление прерывают глупыми репликами! Кошки разбегаются, одна за другой исчезают в круглых ходах, которыми источены стены пещеры. Смертный оторопело следит за этим, не зная, за каким животным бросаться. Но последняя, мяукнув, приглашает за собой.
Погоня ускоряется. То прямые, то извилистые, то темные, то залитые оранжевым светом факелов коридоры. Смертный начинает тяжело дышать. Страх на его лице мешается с любопытством, и мое нутро скручивается голодным узлом при виде этого. Я издавна люблю вкус, который смесь этих чувств придает крови.
Вновь смена проводника: кошка беззвучно исчезает во тьме, а вместо нее из боковых ходов сбегается стая волков. Моя любимая маска. Я с наслаждением облачаюсь в серые мохнатые шкуры, и ликующий вой десяти моих звериных глоток то сливаясь, то распадаясь диким многоголосием, проносится под сводами пещеры.
Волки останавливаются в небольшом зале, освещенном яростно-рыжим пламенем нескольких факелов. Стены покрыты странной шевелящейся серой массой. Что это? Черви? Летучие мыши? Волки вьются у ног высокой дамы с благородными чертами лица и длинными прямыми черными волосами, одетой в тяжелое, сверкающее драгоценными каменьями старинное платье на жестком корсете. Эта марионетка, весьма похожая на меня в смертной жизни, будет говорить со смертным. Погоня закончена.
– Госпожа...
– человек кланяется.
– Охотники подходят к селению. Мы устроим им ловушку. Не отдадим вас.
– Охотники предложат вам сдаться, отойти. Они не сражаются со смертными.
– Им придется сразиться! Они пройдут к вам только по нашим трупам!
– Какая преданность, - высокая дама тонко улыбается. А я, ее хозяйка, не стесняясь, зычно хохочу в глубине темного тоннеля в холодной колыбели земли. Огромное тело колыхается как студень, а кривые худые конечности с пальцами, неподвижными как зубцы граблей, поскребывают землю. Такова моя старая израненная оболочка, разбухшая от переполняющего ее проклятия - источника жизни для армии мертвых.
– Это наша благодарность за ваше покровительство, добрая Госпожа. Лучше умереть, чем перейти под власть ваших врагов. Они не дадут нам существовать.
Как это... отвратительно. В груди поднимается волна старой ненависти. Волки у ног темноволосой женщины в старинном платье выгибают спины и хлещут хвостами по поджарым бокам, щерят клыки. Я рычу, оскаливая сорок волчьих клыков, и кричу - голосом высокой дамы:
– Значит, вам нравится ваше убогое существование? Вы готовы заплатить за него жизнями стариков и детей?! Вы цепляетесь за старый страх нашей земли, частицей которого являюсь и я, ждете от него поддержки.... Но он только убивает вас. Неужели вы не понимаете?! Уже триста лет он только убивает вас!