Лич
Шрифт:
— Но разве голодная армия способна хорошо сражаться?
— Перед Ревнителями не ставится цели хорошо сражаться, они нужны, чтобы снизить потери среди нурийских солдат, и заодно избавиться от лишних ртов. Земли на севере не слишком плодородные, а избыток народа появляется постоянно. И не стоит забывать, что эмульсия прибавляет измененным сил и выносливости.
— Когда стоит ожидать вторжения на юг? — озвучил Квинт вопрос, который интересовал большинство присутствующих. — Недели, месяцы?
Виктория развела руками:
— В любом момент. Наши земли для них — величайшее сокровище.
По трибунам пробежался ропот. Возможность предательства тех, кто на протяжении четырех веков правил целой провинцией и не давал повода усомниться в собственной верности, внушала тревогу.
— Доказательства имеются? — спросил недовольный городской советник в длинной тоге. — Обвинения людей вроде Аххенов должны быть обоснованы.
— Прямых доказательств нет, — не стала вилять богиня. — Но косвенных полно.
Кирилл мысленно усмехнулся манере общения местных людей с богами. Если драконы внушали трепет, перед младшими членами ромейского пантеона так не пресмыкались. Обличенные властными полномочиями нобили вообще смотрели на отдельных божков сверху вниз.
В Ромейской религии драконы являются самыми главными сущностями, на вполне легальной основе там присутствуют десятки более мелких, в качестве вассалов. Гении мест, какие-нибудь древние духи-предки или полубоги как Виктория. И они могли принимать реальное участие в политической жизни.
— Например?
— Последние лет десять необычайно расцвела торговля между Саварией и Кэл Нуром, пограничные стычки на полуострове Норик прекратились, пираты во Внутреннем море и на Гильшанских островах притихли. Саварийцы в три раза сократили гарнизоны на северной границе, по самой провинции как у себя дома расхаживают проповедники культа Преображения. Ничего не настораживает? Перед прибытием сюда я побывала в Саварии, лично убедилась.
Ромейцы и ацтлани вновь зашептались. Кирилл стукнул посохом по полу.
— Тишина! Продолжай, Виктория. Чем так опасен культ Преображения?
— Нурийцы верят, будто эмульсия это дар, помогающий достичь совершенства плоти и духа, а впоследствии вознестись на более высокий уровень бытия. Центральной фигурой их веры является Великий Вестник Преображения, Энра, существо запредельной мощи. Не человек, не ванар, не гоблин или аглах. Нечто доселе невиданное, оно направляет нурийцев на новые завоевания и внушает нужные стремления.
— Каким образом внушает?
— Магией. Рядовые нурийцы легко могут съесть раненного собрата, но пойти против пророков и Энры почти не способны. Случаи дезертирства из их армии, Истовых Ревнителей, единичны, такую преданность обычными средствами не заполучить. Эмульсия превращает налар в инструменты воли Энры.
— Благодарю, Виктория. Весьма содержательный рассказ.
Полубогиня присела на трибуну, слово взял Кирилл:
— Теперь вы понимаете, с чем предстоит столкнуться, господа ромейцы? Не верите мне, поверьте своей богине, сражавшейся с врагом последнее столетие. Если Девять и наследники Флавия не способны оказать отпор Пошести, это сделаем мы, немертвые.
— Владыка! Прости мою наглость, но чем ты думал, когда выдавал секрет крестража чужаку!?
— Для тебя он, возможно, чужак, для меня не совсем. Квинт — землянин.
У прибывшего в Элиду Тлалока отвисла челюсть.
— Неужели?
— Сам удивился, схлестнувшись с ним в бою. Разумеется, я не доверяю ему также как тебе или Ксочипепу с Сэдзо, но все же без помощи такого человека не обойтись. Его гомункулусы позволят избавить драконов от проблем с рождаемостью.
Первый советник недовольно скрестил руки.
— И какой пост будет занимать этот Квинтус?
— Не волнуйся, Тлалок, выше тебя ему не подняться.
— Где его крестраж?
— Спрятал в надежном месте, вдобавок вплел туда чары духовного разложения. Одно мое слово и от Квинта останется даже не душа, а тень души.
— Ромейским магам неведома преданность, они по-настоящему верны только себе.
— Я заметил, — ответил Кирилл, почесав драконьим клинком костлявую спину. — Как же легко они переметнулись со службы Риму к нам. Кто предал однажды, предаст во второй раз.
— Жрец-личи предпочтут смерть позору.
— По крайне мере, большинство из вас. Но пойми, наша империя расширяется, надо пополнять свои ряды кем-то из местных. Со временем отсеем нормальных людей от мусора.
— Ты мудр, владыка.
— Я не мудр, просто стараюсь думать на перспективу. И Квинт не ромеец, а американец.
— Ты ведь воевал с ними на Земле!
— Воевал. И? Это не значит, что надо переносить вражду уже несуществующих государств сюда.
— Он может думать иначе.
— Вряд ли, — отмахнулся Кирилл. — Квинт слишком умен для такого. Он прежде всего ищет выгоду… и признание для себя, а выгоднее на данный момент быть с нами.
— А когда это изменится?
— Тогда и будем решать.
Не везде на оккупированных территориях дела шли хорошо. Жрецы-личи успели наломать дров с публичными казнями и жертвоприношениями, отчего в городе Сардика вспыхнула партизанская война. Свободные граждане и рабы нападали на ацтланских солдат, убивали коллаборационистов, выражаясь земными понятиями, подбивали на восстание остальных. Даже одного жреца умудрились упокоить: подловили в подворотне, с помощью зачарованного оружия порубили на части вместе с охраной и сожгли. Без поддержки мага дело явно не обошлось.
Первому советнику ничего не оставалось, как раскрутить маховик репрессий на максимум. Облавы, пытки, допросы, казни. Это не могло просто прекратиться.
Тогда Кирилл принял не совсем обычное решение — вывести основную часть ацтланского контингента за пределы города, заменив их ромейскими центуриями и одним драконом. Может, такие меры немного успокоят граждан Сардики…
Лучше всего ситуация была в Сицоле. До ромейского завоевания город входил в состав Ацтлана, потом империя аннексировала эти земли, но народ не забывал своих корней. Романизировать ацтлани полностью не удалось, приход армии немертвых был воспринят как освобождение от трехвекового ига.