Личная жизнь женщины-кошки
Шрифт:
Иллюзии, как и предчувствия, основываются на бессознательной работе мозга у тех, у кого он, конечно, есть. Главная задача иллюзий – защитить хилую, уязвимую психику индивидуума от какого-нибудь удара или опасности. Например, мою лично хилую и уязвимую психику. Иллюзия того, что я люблю свою работу.
– Ты чего крадешься? Ты где была? – прошипел главный представитель нашей офисной техподдержки, сладкоголосый толстяк Жора, когда я, как кошка, пробиралась мимо его стола. – Уже десять минут десятого!
– Господи, кошмар-то какой! – всплеснула руками я. – Сколько, говоришь, минут? Десять? Преступление века, вызывай полицию. А вообще не надо, я вот сейчас до рабочего места дойду и сама повешусь, раз такое дело. От мук совести.
– Ерничаешь? Все стрекозишь? Лето красное пропеть не боишься? С голой задницей остаться? – спросил Жора, а затем посмотрел на меня так, словно попытался вдруг визуализировать только что предложенный им образ, то есть представить меня с голой задницей. Я возмутилась и дала ему подзатыльник.
– На жену свою смотри, – предложила я, и Жора моментально утратил интерес ко всему окружающему. Такова была его нормальная реакция на слово «жена». Он потянулся за конфетой, но оказалось, что конфет на столе нет. На Жорином пухлом лице отразились одновременно удивление и разочарование. Обычно на его столе проживало очень много еды, а сейчас почти ничего не осталось: только жалкие следы былой роскоши – обертки от конфет да пустые «ракушки» из-под фисташек.
– Что, все слопал? – хмыкнула я, заметив, что Жора одет куда лучше обычного – на нем не пожеванная футболка, а рубашка, а еще потертый светло-коричневый пиджак с кожаными локтями (откуда, интересно, он его взял?). – А я-то думала, что это невозможно. С твоими запасами можно было бы апокалипсис пережить.
– Ну и что? Да, я люблю поесть, – пожал плечами Жорик. – Люблю, умею, практикую. Ты, Ромашка, не понимаешь, потому что ты – старый холостяк.
– Надеюсь, слово «старый» ты употребил в переносном смысле? – возмутилась я.
– Ну-у… ежели ты настаиваешь, – протянул Жорик, чуть не схлопотав от меня второй подзатыльник. – Однако в каком-то смысле для меня, как человека женатого, в соответствии с пирамидой Маслоу еда теперь составляет и смысл, и одновременно цель существования…
– В соответствии с пирамидой тогда ты к рождению внуков лопнешь, – добавила я, но была проигнорирована.
– … ибо к остальному я отношусь с равнодушием улитки, – невозмутимо продолжал Жорик. – Ты когда-нибудь наблюдала за улиткой, Ромаша? Ты хоть представляешь, каково это, когда у тебя на спине целый дом и нет никакой возможности его отстегнуть хотя бы на ночь? Хотя бы на часок, на минуточку.
– Я знаю, Жора, знаю, – кивнула я, присаживаясь к нему на стол. – Ты – отец-герой.
– Нет, Ромашка, я не герой, просто честный человек, что, по сути, почти синоним глупца, – грустно обронил Жора и совсем уж по «дядюшка Поджеровски» сложил ручки на животике поверх своего пиджака «с локтями». – А честные люди что делают?
– Добрые дела! – предложила вариант я.
– Нет, Ромашка, нет. Детей они делают. Бездумно, без расчета и без противозачаточных средств.
– Знаешь, так детей кто только не делает, – возразила я, и Жора кивнул.
– Делают все, но честные люди после того, как детей сделают, тут же принимаются жениться. Вот. Казалось бы, ну, какая связь?!
– Ну да, ну да. Вот и у моей сестры теперь муж есть. В паспорте как минимум.
– Серьезно? – оживился Жорик, как будто каждый раз, когда кто-либо новый женился, это снимало часть ноши с его персональных округлых и слегка сгорбленных плеч.
– Если откровенно, то наш Сережа переехал из одного паспорта в другой. Мы уже и не ждали. Сейчас вот медовый месяц в пансионате. Может, мне тоже нужно просто залететь? – потянулась я и усмехнулась тому, с каким ужасом на меня посмотрел техподдерживатель нашего хаоса. – Ладно, честный человек, обещаю просто так не залетать. Ну а еда-то твоя где? Неужели и правда ты все съел?
– Ничего я не съел, все выбросил, – поделился бедой Жорик.
– Ты? Но как? – неподдельно изумилась я.
– Пришлось!
– Нет, это неправильно, невозможно. И даже конфеты? К тебе же все шли в тяжелый момент за помощью и за сладким. К кому ж теперь?
– Да хоть к Малдеру твоему на психотерапию, – ощетинился он.
– Нет, Жора, ты как хочешь, а конфеты верни, – я склонилась и прошлепала дыроколом пару каких-то таблиц. – Мне Малдер самой нужен.
– А что это, он просто так зарплату получает?
– У него и без нас тренинги, мотивация, лидерство. Не хватало ему еще неудачников конфетами кормить. Нет, ты уж, пожалуйста…
– Ш-ш-ш… – неожиданно поведение Жорика изменилось: он весь вытянулся, расправил плечи и свел брови, одновременно напрягая все мышцы лица сразу.
– Ты чего? Жорка, ты меня пугаешь? У тебя что, спазм тройничного нерва?
– Слушай, шла бы ты работать, а? А то… ты меня отвлекаешь, Ромаша, – тихо процедил Жора, но в его тихом голосе прозвучала прямая и явная угроза. – Уходи ты.
– Гонишь, значит? – обиделась я, ибо работать мне не хотелось. Не в настроении я была, после таких-то поцелуев.
– Да! Иди уже. Отошла, слышишь.
– Как же все плохо-то, – вздохнула я, поднимаясь со стола Жоры. Он яростно перекладывал бумажки из одной стопки в другую, бормоча что-то про заявки. В конце концов даже до меня начала доходить нетипичность его поведения. В поисках источника этого трудоголического излучения я обернулась и стала искать вампиров или оборотней, которые явно покусали нашего айтехника.
И тут я заметила ее.
– Это кто? – прошипела я, старательно, но безрезультатно пытаясь оторвать взор от явления в нашем запыленном коридоре.