Личный демон. Книга 1
Шрифт:
Биография, достойная муравья, с отвращением думала Катерина, запихивая пожелтевшие, пахнущие гнилью фотки в коробку из-под обуви, а коробку — на верхнюю полку шкафа. Так наследный принц, став королем, отправляет ненавистного временщика во фронтир «управлять важными для государства территориями», а по сути — в безвременную и безысходную ссылку. Хоть бы я ему изменяла, что ли. А то жизнь прошла — и вспомнить нечего. Не то что всяким Гаянэ-Шаганэ, идущим не вдоль по жизни, приноравливаясь к шагу и маршруту спутника, а поперек. Гаянэ-Шаганэ пересекают и пресекают вялые семейные отношения. Я тоже так хочу! — угрюмо вздохнула Катя. Почему мне нельзя идти поперек мещанской
Все это снова промелькнуло в мыслях Катерины при виде Яши, стоявшего перед ней в оранжевом сиянии фонаря. Типичный юный Батлер, не ведающий, что Скарлетт всегда влюблены в абсолютно не подходящих для них Эшли, а значит, нацелены на нудных принцев и не замечают влюбленных в них прекрасных разбойников.
Спасти тебя, малыш, от жестокой правды? Обменяться с тобой шутками, намеками, телефонами, летними ночами, сексуальными фантазиями, печальными исповедями, жаром тел и холодом предчувствий… Нам не помешает развлечься на пути к последнему разочарованию в любви. После чего мы оба станем взрослыми — настолько взрослыми, что никакая внезапная страсть не достучится до наших хорошо защищенных сердец.
А потом была целая вечность огня, в которой Катерина металась, будто ночной бражник, залетевший в плафон.
В детстве Катя едва не утонула в ванне, пытаясь достать серую бархатную бабочку, колотящуюся о ламповое стекло. Босые ноги скользили по краю ванны, далеко внизу стыла вода в красивых барашках пены, похожих на облака, бабочка еще слабо дергала усиками, от лампочки тянуло страшным жаром, словно то не лампочка была, а шаровая молния. Катерина тогда почувствовала себя богом — всесильным, если сравнивать с обожженным, ослепшим бражником; и бессильным, если ни с кем не сравнивать. Насекомое умирало, но из плафона лезть отказывалось: для этого пришлось бы проползти мимо огненного шара — смерть бдительно стерегла выход из преисподней.
Бабочку спасти так и не удалось, зато Катя свалилась в воду и больно стукнулась плечом, попутно вызвав небольшой потоп и мамин гнев: что за глупостями ты там занимаешься? прыжками с вышки? Взрослым ведь не объяснишь, до чего страшен звук бьющих о стекло крылышек.
Сколько раз потом Катерина вспоминала смерть бражника в белой электрической печи! Каждый раз, как выход оказывался рядом с главным инструментом пытки — и разум, объединившись с телом, протестовал против нового круга мучений.
Нет-нет, покачала головой Катя, она ведь не была влюблена в Яшу. Ни дня, ни часа. Просто все вокруг стало невыносимо жгучим и ослепительно ясным. Катерина воочию видела, как истекает время, отпущенное ей на то, чтобы навсегда позабыть про коробку из-под обуви, полную гниющих воспоминаний. Видела — и ничего не могла поделать с собой, вечно идущей вдоль и никогда — поперек. С ужасом понимая, насколько глубоко увязла, Катя только и делала, что разыгрывала почтеннейшую публику, изображая темпераментную разведенку, искательницу приключений. Пиеса «Попрыгунья Стрекоза на лоне вечного лета». Ложь, ложь и на бис еще немного лжи.
Почти с нетерпением Катерина ждала всеобщего осуждения, витькиной ревности, упреков матери, насмешек соседей, сплетен подруг… Не дождалась. Всем, похоже, было наплевать на катино моральное падение. А может, они боялись того, чего всегда боятся люди: шквальных истерик, маниакальных идей и депрессивного безволия, которыми изобилует жизнь всякой разведенки. И еще — публичных поисков себя. Ужасно, когда взрослая женщина принимается искать себя, заставляя окружающих наблюдать этот процесс в режиме он-лайн. Пусть уж лучше ввяжется в роман с хорошеньким мальчуганом, которому, чтобы стать мужчиной, нужна именно такая женщина — одуревшая от нежеланной свободы и несчастная.
Несколько месяцев Катя ходила с Яшей по молодежным тусовкам, безнадежно чужая для веселящейся толпы. Будь я на год, всего на год старше, говорила она себе, смотрела бы на них с добродушной материнской усмешкой, честное слово, и не пыталась бы вписаться в разухабистый молодежный хоровод. А будь я на год младше — нет, это слово уже не для меня — будь я на год моложе, может, все и вернулось бы: им почти двадцать и мне почти двадцать, какая разница, с какого боку расположено это «почти»?
Наверное, Катерина обижала Яшу ненароком вырывавшимися «Ты прям как мой Витька!» Наверное, он тоже пытался ее обидеть — правда, Катя не помнила, чем именно. Его умение обижать еще не вошло в полную силу, в ту жестокую силу, которую тридцатилетняя женщина встречает в мужчине одних с нею лет. И то, что Катерина не могла всерьез обидеться на Яшу, обижало его вдвойне.
Словом, они сумели разочаровать друг друга так основательно, что повзрослели за эти месяцы на несколько лет. Катя ощутила в себе материнские чувства к юному любовнику — настолько материнские, что лишь порадовалась, когда Яша, изнывая от неловкости, признался: у него появилась девушка. Огромным усилием Катерина удержалась от расспросов: кто она? Где учится? Кто ее родители? Сколько ей лет? И понимает ли эта соплячка, как ей повезло — встретить такого отличного парня?!
Яша исчез из катиной жизни — а впереди простерлась такая замечательно прочная, безводная и безжизненная пустыня, абсолютно не похожая на бурное море страстей, что Катерина вздохнула с облегчением. Довольно с нее попыток полюбить или хотя бы поиграть в любовь с другими стрекозами-попрыгуньями. Она муравей, сомнений больше нет. Муравьи тащат в дом припасы, вяжут свитера и салфеточки, собирают кулинарные рецепты и мелочно интригуют на рабочем месте. У муравьев всегда слишком много дел, чтобы бросаться очертя голову в омут желаний и фантазий. И они, вопреки басне Крылова, всегда готовы посочувствовать непутевым стрекозам, одолжить им толику своих припасов, дать целый ворох бесполезных наставлений. Вот почему муравьи кажутся такими отзывчивыми и добродетельными. Даже чересчур добродетельными. Как будто в них вселился ангел.
— Теперь ты понимаешь, почему я считаю одержимость ангелом куда большей проблемой, чем одержимость демоном? — невинным голоском пропела Наама. — Представляешь, если бы в тебя вселился ангел? Да еще какой-нибудь ангел огня и ветров. Между прочим, сезон пожаров уже начался. И, похоже, тянет дымком. Это не у тебя что-то горит? Или ты сама горишь? А, Китти?
Катя очнулась от нахлынувших воспоминаний, держа в одной руке сломанный нож, в другой — поцарапанную разделочную доску. Прямо как воин посреди рукопашной — с изрубленным щитом и мечом, пришедшим в негодность. Осталось только сообразить, с кем воюем, мрачно подумала Катерина. С кем и за что.
Неужели я стану воевать с любовницей сына, словно какая-то чокнутая мамаша? Давить на жалость, многозначительно молчать, поджимать рот куриной жопкой, обморочно закатывать глаза — и ради чего? Ради того, чтобы заразить сына смутной тревогой, которую ощущаю, а себя накрутить до состояния «или я, или она»?
— Между прочим, — Цапфуэль пытался говорить холодно, но холодно не получалось. Получалось злорадно. — Между прочим, скоро она будет здесь. Мы решили, что вам нужно встретиться и поговорить.