Лицо на фотографии
Шрифт:
Лента кончилась, на экране замелькали какие-то бессмысленные цифры и перфорация, а Айрин сказал:
– Голливудская киностудия устроила этот просмотр для меня, бесплатно. Они иногда снимают здесь свои телевизионные фильмы про полицейских и гангстеров, так что им выгодно сотрудничать с нами.
Неожиданно на экране появился Джек Демпси, он сидел на табуретке в углу ринга, над ним хлопотал секундант. Пленка была плохой: ринг находился на открытом воздухе, солнце мешало съемкам. И все же это был великий Демпси собственной персоной, во всей своей красе. Покружив по рингу, камера показала ряды зрителей в соломенных шляпах с плоским верхом, в жестких воротничках; одни засунули за шею носовые платки, другие вытирали пот с лица. Затем, в странной тишине, Демпси вскочил, низко пригибаясь,
– Я потратил шесть часов на просмотр всех этих фильмов и отобрал три. Сейчас будет последний.
На экране возникла зеленая лужайка для игры в гольф; тут и там у кромки стояли зрители. Спортсмен, улыбаясь, примеривался клюшкой к мячу; на нем были короткие широкие штаны до колен, волосы разделены посередине пробором и зачесаны назад. Это был Бобби Джонс, один из сильнейших игроков в гольф во всем мире, в зените своей славы в 1920 году. Он ударил клюшкой по мячу, мяч завертелся и упал в лунку. Джонс поспешил за ним, а толпа зрителей кинулась на травяное поле за своим любимцем - все, кроме одного. Ухмыляясь, этот зритель пошел вперед, прямо на кинокамеру, остановился, помахал шляпой в знак приветствия и отвесил поясной поклон. Лента кончилась, в зале зажегся свет. Айрин повернулся ко мне лицом.
– Это был Вилей, - отчеканил он, - и бесполезно уверять меня, что это его дедушка. Вилей даже не родился, когда Бобби Джонс выиграл чемпионат по гольфу, а все же это был, абсолютно точно и бесспорно, Том Вилей - фанатик спорта, исчезнувший из Сан-Франциско полгода назад.
– Айрин умолк в ожидании ответа, но я молчал; что я мог возразить? Полицейский продолжал: - Он же сидел на стадионе, когда Рут делал перебежку. И я подозреваю, хоть и не полностью уверен, что это он корчил гримасы вместе с другими зрителями возле ринга, когда Демпси вел бой.
Проекционная будка открылась, киномеханик вышел со словами: "На сегодня все, инспектор?", и Айрин ответил: "Да". Механик взглянул на меня, бросил: "Привет, профессор!" - и ушел.
Айрин кивнул:
– Да, профессор, он вас помнит. Он помнит вас. На прошлой неделе он крутил для меня эти ленты, и когда мы смотрели фильм про Бобби Джонса, механик заметил, что уже демонстрировал его кому-то несколькими днями раньше. Я спросил: кому же? И он ответил: профессору из университета по фамилии Вейган. Профессор, только мы с вами, два человека во всем мире, заинтересованы в этом маленьком обрывке кинофильма. Поэтому я занялся вами; я выяснил, что вы - профессор физики, блестящий ученый с незапятнанной репутацией, но это мне ни о чем не говорит. Вы не зарегистрированы в уголовной полиции, во всяком случае у нас; но это ничего не значит: большинство людей не зарегистрированы как уголовники, хотя по меньшей мере половина из них этого заслуживают. Тогда я обратился к газетам и обнаружил в архиве "Кроникл" подборку вырезок, посвященных вам.
– Айрин поднялся.
– Пойдемте отсюда.
Выйдя наружу, мы свернули к заливу, прошли до конца улицы и вышли на деревянную пристань. Мимо проплывал большой танкер, но Айрин даже не взглянул на него. Он сел на сваю, указав мне на другую, рядом с ним, и вынул из нагрудного кармана газетную вырезку.
– Здесь сказано, что вы выступали перед Американо-канадским обществом физиков в июне 1961 года в отеле "Фэйрмонт".
– Разве это преступление?
– Возможно. Я не слышал вашего доклада. Он назывался "О некоторых физических аспектах времени" - так написано в заметке. Но я не утверждаю, что понял остальное.
– Это был специальный научный доклад.
– И все же я уловил главную мысль: вы заявили, что существует реальная возможность отправить человека в прошлое.
Я улыбнулся.
– Многие люди думали так же, включая Эйнштейна. Это широко распространенная теория. Но только теория, инспектор!
– Тогда поговорим кое о чем более практическом, чем теория. Мне удалось выяснить, что более года назад Сан-Франциско стал очень бойким рынком сбыта старинных денег. Все торговцы старыми монетами и банкнотами приобрели новых заказчиков. Люди странные и эксцентричные, они не называли себя, их не волновало, в каком состоянии находятся старинные деньги. И чем более подержанными, грязными и измятыми - а значит, и дешевыми - были банкноты, тем больше их это устраивало. У одного из клиентов, примерно год назад, было необычайно длинное худое лицо. Он скупал монеты и банкноты любого вида и достоинства, лишь бы они были выпущены не позже 1885 года. Другой клиент, молодой, привлекательный и обходительный, скупал деньги, выпущенные не позже начала 1900-х годов. И так далее. Вы догадываетесь, почему я привел вас сюда?
– Нет.
Он показал на пустынную пристань.
– Потому что здесь никого нет. Мы тут одни, без свидетелей. А теперь расскажите мне, профессор, - я ведь не смогу использовать ваши слова как доказательство вины, - каким образом, черт побери, вы это делали? Мне кажется, вы жаждете с кем-нибудь поделиться. Так почему бы не со мной?
Как ни странно, он был прав: я действительно мечтал рассказать обо всем кому-нибудь! Поспешно, чтобы не передумать, я начал:
– Я использую маленький черный ящичек с кнопками. Медными кнопками. Но вы же не физик - как я смогу вам объяснить? Скажу лишь одно: человека действительно можно отправить в прошлое. Это намного легче, чем предполагал любой теоретик. Я фиксирую черный ящик, точно фотокамеру, на объекте. Затем включаю специальное устройство и выпускаю наружу очень точно направленный луч - поток электронов. С этот момента человек - как бы это лучше выразиться?
– словно плывет по течению, сам по себе, он фактически свободен от времени, которое движется вперед без него. Я высчитал, что прошлое нагоняет его со скоростью двадцать три года и пять с половиной месяцев за каждую секунду того времени, пока включен поток. Пользуясь секундомером, я посылаю человека в любой период прошлого, куда он пожелает, с точностью плюс-минус три недели. Все они пытались так или иначе сообщить мне, что прибыли благополучно. Вилей обещал разбиться в лепешку, но попасть в кадры кинохроники, когда Джонс выиграет открытый чемпионат по гольфу. На прошлой неделе я посмотрел эту хронику и убедился, что он сдержал слово.
Инспектор кивнул.
– Хорошо, а теперь скажите: _з_а_ч_е_м_ вы это делали? Они преступники, вы это знали и все же помогли им бежать.
– Нет, инспектор, я не знал, что они преступники. И они мне об этом не говорили. Просто они были похожи на людей, которые не могут справиться с грузом своих забот. А я им помогал, потому что нуждался в том же, в чем нуждается врач, открывший новую сыворотку, - в добровольцах, чтобы испытать ее! И я их нашел: ведь вы - не единственный, кто прочел то сообщение в газете.
– И где вы это делали?
– За городом, на берегу. Поздно ночью, когда никого не было вокруг.
– Почему именно там?
– Есть опасность, что человек окажется на участке времени и пространства, уже занятом каменной стеной, зданием. Его молекулы перемешаются с другими молекулами, чужеродными, что будет крайне неприятно. Но на берегу залива никогда не было зданий. Конечно, в прошлом берег мог быть немного выше, чем сейчас. Поэтому, чтобы исключить всякий риск, я предлагал каждому из них подняться на спасательную вышку в одежде того времени, в которое он собирался отбыть, и с запасом денег, имевших хождение в тот период. Я осторожно направлял на него черный ящичек, так, чтобы исключить вышку из сферы действия аппарата, включал поток электронов на определенное время, и человек оказывался на том же берегу пятьдесят, шестьдесят, семьдесят, восемьдесят или девяносто лет назад.
Некоторое время инспектор сидел, кивая головой. Потом сказал, энергично потирая ладони:
– Так вот, профессор, а теперь извольте-ка вернуть их всех назад!
Я отрицательно замотал головой, но он мрачно усмехнулся:
– Нет, вы их вернете или я поломаю всю вашу карьеру! Это в моей власти, вы это знаете. Я выложу все, что рассказал вам одному, и докажу, что вы замешаны в этом деле. Каждый из пропавших посещал вас более чем однажды, и, вне всякого сомнения, кого-нибудь из них заметили. Вас даже могли видеть вместе на берегу. Как только я выложу все это, ваша педагогическая деятельность закончится навсегда.