Лицо отмщения
Шрифт:
— Что произошло? — поинтересовался Аргир, на удачу, совсем рядом увидав давешнего знакомца-херсонита.
— Наши-то королевишну отбили тутошнюю, — радостно выдохнул тот. — Вон ее везут.
Михаил Аргир бросил взгляд туда, куда указывал гридень. У самой ограды виднелось несколько всадников. У некоторых из них за спиной маячили женские фигуры.
— То-то же! — невесть к чему весомо заметил новый знакомец, указывая перстом в небо.
«Что ж, это, может, даже и к лучшему, — подумал Аргир, — пусть радуются. Лучше времени
Близ шатра он остановился, чтобы оглядеться и присмотреть возможные пути к отступлению. Казалось, никому не было до него дела. Он вслушался, стараясь понять, кто еще, кроме Никотеи и ее верной персиянки находится в шатре. Оттуда неслась гневная речь, Аргир напряг слух и с недоумением признал голос Никотеи. Она говорила по-ромейски, властно и жестко. Ничего в ней не было сейчас от того небесного ангела, каким он ее помнил.
— Так вот, Мафраз! — произносила севаста. — Я рисковала всем. Я последовала за этим неотесанным рутенским медведем на дно озера и далее на край света. Я терплю лишения, чтобы прибрать этого мужлана к рукам, и вот теперь откуда ни возьмись появляется дочь местного короля.
— Но, моя госпожа, это еще ничего не значит.
— Дочь короля не может ничего не значить! — отрезала Никотея. — Этот бородатый варвар шел сюда, чтобы отвоевать землю своей матери. Похоже, ему ворожат демоны. И скорее всего именно они преподнесли Мстиславу этакий подарок. Но я не желаю, чтоб кто-либо, будь то люди или демоны, мешали мне в задуманном деле. Ты поняла, Мафраз?
— Я поняла, моя госпожа.
— Тогда что ты стоишь? Ступай! Да позови мне стражу, я желаю засвидетельствовать почтение и сестринскую любовь этому порождению ехидны.
«Благодарю тебя, Господи, — перекрестился Михаил Аргир, — что ты отверз очи мои!»
Лис плеснул струю воды из кувшина в подставленные руки.
— Да ты, приятель, не волнуйся. Отмыть эти «синяки» ты счас не отмоешь, но они сами в несколько дней сойдут.
— А это? — Гринрой с укоризной показал на разбитые губы.
— Шрам на роже, шрам на роже — мужику всего дороже! — обнадежил его менестрель. — Опять же, если бы сэр рыцарь серьезно вложился, то, поверь мне на слово, сошел бы не след, сошел бы ты, буквально, в царство мрачного Аида.
— Вот спасибо! — хмыкнул Гринрой, плеская себе на лицо воду. — О! — Он остановился с очередной порцией воды в ладонях, сложенных лодочкой. — А это что за небесное видение?
В нескольких шагах от него в окружении десятка факельщиков к стоящему неподалеку шатру двигалась процессия, впереди которой, любезно переговариваясь на звучной латыни, шествовали вдовствующая императрица Матильда и девушка столь неземной красоты, что сердце останавливалось, не смея лишним стуком прервать счастливое видение.
— Это? Эт Никотея, племянница императора ромеев.
— Она невеста
— Я думаю, в душе она уже его вдова.
— Не может быть!
— Поверь мне, приятель, на этом свете может быть много такого, чего не может быть в принципе. Эта девушка себе уже все решила. А уж как далеко зашла ее решимость, одному Богу известно.
— Ну, этого я сколько и о чем бы ни спрашивал, он всегда отмалчивается. А что она здесь делает?
— Берет себе в мужья Мстислава. Он, вишь, попытался от нее в Британию сдернуть, но это легче собаке от собственного хвоста убежать.
— Я вижу, ты ее недолюбливаешь.
— Приятель, здесь такая толпа желающих ее долюбить, шо я не протолкнусь.
— Похоже, моя госпожа другого мнения.
— Вот это меня и напрягает.
— Что? — переспросил Гринрой.
— Не суть важно. — Он протянул рыцарю Надкушенного Яблока кусок полотна, глядя, как скрываются за пологом шатра величественно-прекрасная Матильда и ослепительная Никотея.
— Капитан, — раздавалось в этот миг на канале связи, — как ты думаешь, с чего бы это вдруг у твоей подруги Никотеи на ночь глядя образовался острый приступ гостеприимства?
— А что в этом странного? Одна знатная дама принимает другую знатную даму. Так сказать, женский шатер в лагере один.
— Ну да, ну да, конечно. Но тут есть маленькая нестыковка. Никотее эту ночную гостью особо любить не за что. Они, как говорится, естественные конкурентки.
— Ну что ты такое говоришь? Да и, кроме того, вряд ли Никотея, даже и пожелай она избавиться от, как ты утверждаешь, конкурентки, может сейчас что-либо предпринять. Слишком много людей вокруг.
— Да ну? А ежели, скажем, завтра императрице станет плохо, то всегда можно будет обвинить в убийстве Стефана. Как раз сейчас и действовать.
— Лис, ты заблуждаешься…
— Отравили! — послышалось из шатра.
— Это она, она кубок подавала, хватай!
Крики сопровождал женский визг и вопль ужаса.
— Хрен я когда заблуждаюсь, — Лис бросился к шатру. — Где Баренс?
— Только что лег.
— Так буди его!
Стройная женская фигурка, отпахнув полог шатра, выскочила наружу и, сбивая с ног зазевавшегося стражника, бросилась к коновязи.
— Стой! — крикнул один из дежуривших там воинов, пытаясь ухватить беглянку за плечо. Он уже уцепился за край плаща, но тут пальцы его вдруг разжались, и сам он, обмякнув, рухнул наземь.