Лицо
Шрифт:
Что со мной в тот момент было, когда я смотрел, как он вертится со мной, доставая осколки из глубоких ран, затем бережно перевязывая руку. И потом, когда он усадил меня в гостинной, и посмотрев в лицо, просто притянул мое лицо к себе и жадно поцеловал. Сил не было отодвигаться. Я люблю его!!!
До меня дошло это сейчас, в полном значении это слово – «Я люблю его.» Как же мало слов, и как глубоко это понимание. Что же такое творится?! Неужели так бывает? Я скрытый гей? Усмехнувшись про себя и отдавая себя под ласки поцелуев губ Юры, я закрыл глаза и позволил ему поднять мои перевязанные руки вверх и лечь на меня. Как приятна его тяжесть…
Неверяще смотрю в глубину его глаз и шепчу слова любви неосознанно, взрываюсь в оргазме снова и снова. Как же он умел и искусен. С радостью даю ему войти в меня, чуть сжавшись лишь в начале, и потом просто любуюсь тем, как он ритмично двигается надо мной. Он прекрасен, волна жара подошла изнутри ко всем органам, заставляя меня даже испугаться, и я, вскрикнув, кончаю вместе с ним. В какой-то момент кажется, что член еще увеличился вдвое во мне, но потом я просто растворяюсь в нас. Уже нет этой тяжести, есть только мы. Мы словно сейчас пропали, есть одно целое в этой волне сумасшедшего секса, близости. Одно лишь потом меня расстроило, он казался ненасытным, он словно был готов… к чему-то еще.
Слизнув слезинку с моей щеки, он спросил хрипло:
– Почему ты порезался?
Прижимаю его к себе и шепчу в ответ
– Я боялся, что ты побрезговал мной. Ты ушел, ничего не сказав мне, а ведь ты у меня первый мужчина.
Он рассмеялся, все также тихо и сдержанно.
– Я изумлен, что ты вообще решился со мной провести свою первую близость, и честно сказать, до сих пор изумлен тому, что ты так доверчиво и открыто принимаешь меня. Я знаю, что ты…
Он говорил, а я просто смотрел на него. Как же он прекрасен. Он ткнул меня в бок:
– Ты не слушаешь меня, да?
– Ты очень…очень… – киваю с улыбкой.
Слов не нахожу, и наконец говорю то, что первое приходит на ум:
– Ты просто идеальный.
Он тянет меня на себя:
– Я завтра проведу твои операции, ты не переживай. А сейчас кушай и смотри данные анализов своих клиентов. Я взял с собой то, что медсестра твоя хотела принести тебе, узнав, что ты приболел.
Целую его в губы и поспешно спохватываюсь от ноющей боли в руке. Он подскакивает и тянет меня на кухню.
– Садись и не смей одеваться. Тут тепло, а твое тело так красиво. Хочу любоваться им.
Смущенно киваю, и когда он подает мне в чаше бульон, чуть не захлебываюсь слюной. Ем так, что за ушами трещит. Он смотрит на меня, почему-то тоскливо, и я отставляю чашу. Смотрю на него вопросительно, но он так и отводит взгляд. Что-то за ним такое таится, словно он старше меня на целый век.
Взгляд цепляется к листкам из лабораторий и я полностью ухожу в цифры и подсчеты. Иной раз здоровье состоит из цифр того или иного набора яда в организме, и прав Юрий, говоря, что больные сами придумывают себе болячки. Но я считаю иначе – люди просто не знают, как ухаживать за тем, что дал нам бог от рождения. И все – вот за этими бы знаниями я пошел бы даже в ад. Лишь убрав хоть десятую часть тех заболеваний, от которых умирают люди, от тех заболеваний, от которых которых нет лечения, и можно хоть как-то на время стабилизировать. Но как правило, они потом стремительно умирают в течении короткого времени.
Я писал и писал на листах назначение тем врачам, что были у моих больных, исходя из своих знаний по диагностике. Сфотографировав свои же каракули, я отправил их по вайберу и ватсап главному врачу, и через несколько минут он сам мне позвонил:
– Ну Фил, – он был единственным, кому я позволял так себя называть. – Фил, ты не прав, Новослободская не исключение из правил этой болезни. Ты прекрасно знаешь, что нет у нее стабилизации в ее онкологии. А ты еще и другую болезнь увидел. Эти анализы не главные показатели ее состояния. Они были обратными неделю назад.
Перебиваю его раздраженно:
– Саш, ну хватит. Вы лечили ее почти пять лет. Только я вырезал на свое честное слово ее опухоль в груди. И что мы сейчас видим? Рака нет. А есть другая болезнь, которая себя покажет во всей красе после моего назначения. Она сейчас оправится, операция прошла успешно. Я проверял ее лично. И сделал то, что сделали бы и в Израиле. У меня там много друзей врачей в этой сфере. Просто доверьтесь мне, и я ведь подписал, что всю ответственность беру за ее состояние на свою душу. Ты мне скажи, только правду скажи, если ей полегче станет. И не пичкайте вы ее своим лечением. Ладно? Она заслужила все-таки жить без боли.
Он бросил трубку, промычав, что скажет все. Придется ему довериться. Мы с ним обучались на одном из курсов по повышению. Ездили во Францию. Он не смог сдать экзамен и напился в одном из баров, а я услышал, как он ругался по-русски матом на всю округу. Так мы и подружились. Зато он радовался за меня, честно и открыто. Ему не дали повышения, но он был настойчив и через полгода получил свое повышение. Его настойчивость восхитила меня, не удивляюсь, что он теперь главврач.
Мои дни в постели с Юрой протекали беззаботно, он буквально заваливал меня подарками. Изредка он ассистировал мне на сложнейших операциях. Женя стала молчаливой и грустной. Наверное, поняла, что не светит ей быть со мной. С одной стороны, я жалел ее, а с другой стороны – зачем ей было ждать меня? Найдет другого.
– Феликс? – ко мне подлетел крупный мужчина с мясистым большим носом, толстыми руками и закатанными до локтя рукавами.
– Простите. Вы Феликс?
Киваю, сдержанно готовясь слушать только по-существу.
– Я муж Риты Новослободской.
Кажется, кровь сейчас схлынет от лица. Стало сразу холодно в груди. Я приготовился услышать сейчас о ее смерти и так и разинул рот, когда дверь распахнулась и следом вошла стройная девушка. Она посмотрела на меня своими бирюзовыми глазами эльфа и меня оторопь взяла. Как она может так выглядеть в сорок пять? Последняя операция с ней у нас прошла всего три месяца назад. Я наконец-то нашел ее болячку и мы вырезали тогда с Юрой у нее порядка двух десятков мелких опухолей. Нашли очаги и вырезали также и ее матку. И сейчас она ходит, словно ничего и не было.
– Здравствуйте, – сказала она ровно, а ее муж так и кинулся ко мне. Он тряс мою руку, на его глазах я видел слезы счастья.
Она стояла и просто улыбалась. Она просто поверила мне и доверилась от безысходности. И оказалась, как всегда, права. Если бы не ее вера в себя и в меня, не стояла она бы так после восьмичасовой операции. Но меня до сих пор удивляло, что все люди, которых мы лечили с Юрием, приходили к нам потом буквально помолодевшими. Так, словно они… у него словно магия какая-то была. Другие вставали после операции не так рано.