Лидер с планеты Земля
Шрифт:
— Господин барон, — поклонился спикер, прежде чем сесть. — Господин… эээ… — покосился он на молчащего Гаса.
— Капитан, — подсказал я ему.
— Капитан, — повторил он за мной с явным облегчением в голосе.
Гости расселись, я чуть подался вперёд и вопросительно глянул на старшего:
— Чем обязан столь раннему визиту уважаемых сибатуев?
Господин Думизани прокашлялся и принялся говорить.
Смысл его речи сводился к следующему. Народ Тарса, вдохновлённый успехами имперской армии, в едином порыве, с революционным настроем, сбросил, наконец, с вершин
Все трое во время этого длинного спича, с одной стороны, важно пыжились, с другой, напускали на себя «вид лихой и придурковатый». Я, глядя на них, еле сдерживался, чтобы не заржать в голос. Ребята, как и положено, хотели и рыбку съесть, и невинность соблюсти. То есть, чтобы мы теперь защищали планету от гнева проигравших сражение и потерявших собственность федератов и одновременно признали недействительными все прежние обязательства местных по кредитам и инвестициям.
Увы, пришлось их немного охолонить, а аппетиты умерить.
— Капитан, будьте любезны, пригласите сюда юриста.
— Да, экселенц.
Гас поднялся с кресла и вышел из кабинета, но уже через минуту вернулся вместе с офицером в форме 1-го лейтенанта военно-юридической службы Империи.
Среди освобождённых пленных кого только не было. Пехотинцы, десантники, техники, пилоты, врачи, инженеры, связисты, операторы боевых машин… Военные юристы и финансисты там тоже присутствовали, и довольно подкованные. В вопросах международного права и экономики, по крайней мере, они разбирались намного лучше меня.
Лейтенанту Гирчику понадобилось всего пять минут, чтобы разъяснить господам сибатуям, насколько они не правы в своих мечтаниях. Заметив, как они погрустнели, я отпустил лейтенанта и продолжил беседу.
— Итак, господа, как вы можете видеть, наши разногласия с армией и ЧВКашниками из Федерации Ста Планет к вашим обязательствам перед ними отношения не имеют. А согласно подписанному большинством стран уложению об инвестициях и торговле, война не является объективной причиной, чтобы не платить по долгам.
— Так что же нам делать? — растерянно проговорил Думизани. — Ведь все их активы теперь у вас. Как нам с ними расплачиваться?
— Ну… как сказала одна проглоченная цаплей лягушка, из всякого безвыходного положения имеются как минимум два выхода. Первый — покориться судьбе и ждать, когда тебя переварят и выведут из организма в качестве всем понятной субстанции. Второй — сделать так, чтобы тобой подавились и выплюнули. Который вы выберете, — развёл я руками, — зависит только от вас.
Гости переглянулись.
— А вы здесь надолго? — осторожно поинтересовался один из консулов, то ли Иму, то ли Зэмба, точно не помню,
— Понятия не имею, — пожал я плечами. — Поступит приказ оставить систему, уйдём. Поступит остаться, останемся. Но только учтите. Если нам прикажут уйти, на вашей орбите не будет ни верфей, ни станций, ни доков. И, думаю, всего этого тоже, — обвёл я широким жестом стены своего нынешнего кабинета. — Всё это будет или уничтожено, или эвакуировано. Война, ничего не попишешь.
Господин спикер тоскливо вздохнул.
— Но есть и другой вариант, господа. И вы о нём знаете.
Тарсианцы вскинули головы и уставились на меня.
— Старый, как мир, и простой, как лом.
Я усмехнулся и окинул оценивающим взглядом представителей местной власти.
«Давайте-давайте. Думайте, парни, соображайте…»
— Вы намекаете… на имперское подданство, экселенц? — догадался, наконец, спикер.
— Да, господин Думизани. Именно что намекаю. Поскольку это должно быть ваше решение и ваше прошение, только ваше, без принуждения, от имени всей планеты. И тогда Империя, возможно, рассмотрит его и примет на себя ваши прежние обязательства перед другими державами или Торговой Лигой.
Сибатуи снова переглянулись.
— А можно сделать как-нибудь так, чтобы Империя рассмотрела наше прошение без проволочек? — забросил пробный шар Думизани.
Я покачал головой:
— Это вряд ли. Сначала вы должны провести у себя какой-нибудь референдум или, к примеру, съезд, или как там это у вас называется… маалуф что ли? Впрочем, неважно. Главное, чтобы всем вокруг стало ясно, что это волеизъявление всего народа, а не какой-то группы в элите. Лишь после этого подаётся официальное прошение императору. Дальше к вам направляется особая комиссия из представителей правящих домов Империи. Они по итогам дают заключение, готовы ли вы стать новыми поданными и на каком уровне технологического и общественного развития находится ваша планета…
Я блефовал настолько самозабвенно, что в какой-то момент и сам поверил тому, о чём говорил. Честно сказать, о действительной процедуре приёма в Империю мне было известно лишь то, что жители новой провинции становились полноправными имперскими подданными не раньше, чем через пятнадцать стандартных лет. По существу же, новые планеты обычно включались в Империю по результатам военных конфликтов с соседями, и мнения жителей в этом случае мало кто спрашивал…
— И что, совсем-совсем ничего нельзя сделать? — с тоской в голосе протянул консул, который сидел слева.
Я сделал вид, что задумался. Потом почесал в затылке.
— Вообще, мне ваша планета нравится. Не хотелось бы, чтобы её опять подмяли пиндосы…
— Кто-кто, экселенц? — не понял второй консул, который справа.
— Пиндосы-то? Да это мы так стопланетников называем. Они, говорят, на такое прозвище дико обижаются. Ну, да неважно. Мы сейчас не об этом. Короче, я тут подумал… Есть, в общем, ещё один способ, как избежать проблем с выплатами, пока вы ещё не вошли в Империю.
— Мы вас внимательно слушаем, экселенц, — подался вперёд спикер.