Лидерство Мацуситы. Уроки выдающегося предпринимателя XX века

Коттер Джон П.

Десять членов семьи Мацусита упаковали самые необходимые вещи и перебрались в тесную наемную квартиру в глухом переулке Вакаямы²⁹. В этом городе было 64 тыс. жителей, в сто раз больше, чем в Васамуре³⁰. Вместо дюжины комнат у них теперь было две или три³¹. Леса, поля и горы сменились узкими улицами, сельская тишина — раздражающим городским шумом. Пришлось забыть и о почтительном отношении. Напряженность в семье усиливалась. Впервые в жизни главе семейства пришлось искать работу.

Переезд, помимо всего прочего, означал, что младшие

члены семьи должны были забыть все, что им было близко, в том числе друзей. Дом, ручей, потайные места, где можно было спрятаться, товарищи по играм, дерево, на которое они часто забирались, дорожки, по которым бегали, — все осталось в прошлом. Материальные трудности означали снижение качества и уменьшение количества пищи, невозможность приобрести новую одежду. Квартира была такой тесной, что спать укладывались по три-пять человек в комнате, почти невозможно было побыть одному. К бедным детям в новом городе относились не как к членам уважаемого семейства, а как к чужакам, уличным оборванцам.

Жизнь младших Мацусита была очень тяжелой. Все они терпели лишения, и вина за это лежала на Масакусу. Как бы ни любили они своего отца и как бы ни винили в своих несчастьях других людей и неблагоприятные обстоятельства, напряженность в семье должна была быть очевидной. Национальная культура и свойственное ей конфуцианское почитание родителей должны были еще более способствовать обострению ситуации.

С помощью друга, торговавшего деревянной обувью («гета»), Масакусу открыл небольшую лавку в Вакаяме. В двадцать один год Исабуро бросил школу — за год до окончания, — чтобы помогать отцу³². Несмотря на упорный труд и выгодное месторасположение лавки³³, дело не шло. Масакусу по своему складу не был хорошим коммерсантом, и никто в семье не имел опыта в такого рода занятиях.

Повседневная жизнь была чрезвычайно тяжелой. Впоследствии Мацусита вспоминал, что в тот период часто бывал голоден. Еще он вспоминал, как отец проверял монеты, чтобы убедиться, что они не фальшивые³⁴.

Как бы ни были тяжелы в первое время условия жизни в Вакаяме, в последующие два с половиной года они стали еще хуже. Осенью 1900 г. восемнадцатилетний Хатиро заболел каким-то инфекционным заболеванием. Если материальный и социальный крах семьи еще не заставил ее полностью ощутить свое бессилие, это сделала невозможность помочь Хатиро. Несмотря на все усилия, его состояние не улучшалось, и 4 октября этот славный молодой человек умер³⁵.

Еще не успела утихнуть горечь утраты, как спустя всего шесть месяцев страшное событие повторилось. На этот раз заболела Фузае, которой был двадцать один год. В Вакаяме на рубеже XX в. медицинское обслуживание для бедной семьи было очень далеким от совершенства. Лечение не помогло, и 17 апреля 1901 г. Фузае умерла³⁶.

Вдобавок ко всем несчастьям в том же году разорился и был закрыт магазинчик деревянной обуви. Масакусу брался за разную работу, но безуспешно³⁷. Вскоре остатки его гордости подверглись еще одному удару. Старший сын, Исабуро, устроился клерком на только что открывшуюся в Вакаяме прядильную фабрику³⁸. Но и этот небольшой поворот к лучшему в жизни семьи продлился недолго.

Летом 1901 г. старший сын простудился, что в конце концов обернулось трагедией. Потрясенные родители беспомощно наблюдали, как он все более слабел. Несмотря на все их отчаянные усилия, двадцатичетырехлетний сын так и не поправился. 22 августа он стал третьей жертвой, понесенной семьей менее чем за год³⁹.

В начале XX в. ожидаемая продолжительность жизни в Японии была значительно ниже, чем сегодня. Но уход Исабуро был неожиданным и особенно трагичным после недавней потери двух детей.

Три смерти, скорее всего, были результатом несчастий, обрушившихся на семью. Но логические выводы, которые мы сделали бы сегодня, отличаются от представлений японцев, живших сто лет назад. Люди в феодальных обществах были суеверны. К концу лета 1901 г. члены семьи Мацусита вполне готовы были поверить в то, что их кто-то проклял.

Масакусу и Токуе были убиты горем. «Потеря троих детей в условиях кажущейся непреодолимой бедности повергла моих родителей в состояние глубокого психологического и финансового расстройства»⁴⁰. События того времени навсегда врезались в память юного Коносуке. Впоследствии он писал: «Я до сих пор вижу перед собой страдальческое лицо и поникшие от усталости плечи родителей, и эти воспоминания отдаются болью в моем сердце»⁴¹.

Согласно японской феодальной культуре, сыновья имели большую ценность, чем дочери, а старший сын, безусловно, занимал особое положение. Первый сын был носителем семейных традиций, связующим звеном между прошлым и будущим. Когда после смерти Исабуро старшим сыном стал К. М., он естественным образом оказался в центре внимания семьи. «Несмотря на все невзгоды, мои родители испытывали ко мне безумную любовь и, очевидно, возлагали все свои надежды на единственного оставшегося сына»⁴².

Когда эмоционально опустошенные люди возлагают на кого-либо «все свои надежды», эта ноша может быть очень тяжелой. Но мечты об успехе могут стать и источником силы. В случае Мацуситы помимо вызванных горем печали, гнева, тревоги и подавленности была еще огромная любовь родителей, часто мечтавших о возвращении богатства и достоинства семьи, что и дало его мыслям особое направление.

В разгар всех этих несчастий, в 1901 г., К. М. начал свое формальное школьное образование. Один из его соучеников впоследствии описывал молодого Мацуситу как тихого и застенчивого мальчика. Учился он средне: был сорок четвертым среди ста учащихся своего класса⁴⁴. Позже, уже будучи взрослым, К. М. признался, что никогда не был хорошим учеником.

Описывая в своей автобиографии первые годы учебы, Мацусита вспоминает о пережитом им унижении и о своем любимом учителе. Унижение было связано с его экономическим положением⁴⁵. В школу ученики Должны были ходить в хлопчатобумажных штанах «хакама». Не имея Денег на покупку форменной одежды для Коносуке, Токуе одела его в старые брюки отца, сшитые из шелка. Как все дети, и особенно японские, К. М. очень хотел быть таким, как все. Это желание усиливалось его природной уязвимостью. Поскольку шелковых «хакама» больше ни у кого не было, он тоже не хотел их носить, несмотря ни на какие уговоры своей матери. Можно представить, что испытывала при этом Токуе.