Лихачи, или Черный ворон, я не твой
Шрифт:
Ноги у него слабые, но руки очень сильные. И если бы только руки… Если он прижмется к ней, то вырваться она уже не сможет.
– Почему? – Он смотрел ей прямо в глаза.
Глуповатый, но какой-то гипнотический взгляд.
– Потому что.
От него не надо было отворачивать лицо. Хоть и не красавец он, но от него всегда приятно пахло мятой и мужчиной. И целоваться с ним было вкусно… Но сейчас она ничего не хотела.
– Ты вчера была с ним? – распаляясь, спросил он.
– Нет, –
– И сегодня будешь.
– Да нет же…
– Неужели он лучше меня?
– Нет.
– Тогда почему ты с ним?
– Потому что не с тобой.
– Почему не со мной?
– Потому что ты убил свою мать. Потому что за тебя страдает твой отец…
Это должно было охладить пыл Герберта, и он действительно сник, снова стал жалким созданием растительного происхождения, даже пустил слезу.
– Я могу хоть сейчас пойти в милицию, – пришибленно сказал он.
– Не надо, – покачала головой Римма.
Ей тоже был жаль этого несчастного и беспомощного, по сути, человека. К тому же она не могла толкать его в яму, от которой его удержал дядя Стас. Не имела права. Нельзя было Герберту в тюрьму.
– Успокойся, никто тебя ни в чем не обвиняет, – сказала она и даже ласково провела рукой по его заплаканной щеке.
Герберт воспрял духом, приободрился.
– Ты же знаешь, от Андрея зависит судьба твоего отца, – продолжала она.
– Можно было дать ему денег. Себя то зачем давать?
– Я не давала…
– А мне дашь?
– Не сейчас.
Он снова разошелся, на этот раз чересчур.
– А я хочу сейчас!
Его голова исчезла в воде, и она почувствовала, как он обеими руками взялся за резинку ее трусиков. И он так быстро ушел на дно и так ловко стянул с нее лоскуток материи, что она даже ноги сжать не успела. И осталась в одном лифчике.
– Что ты делаешь? – возмутилась она.
– Делаю!
Он попытался прижаться к ней, но Римма плотно свела ноги вместе. Пусть обломается.
– Дурак ты! А если войдет кто?
– Никто не войдет, – подавшись назад, покачал он головой. – Я двери закрыл…
– Через душ можно зайти.
– Все можно, если очень захотеть…
Его взгляд подернулся мутной пеленой похотливых мыслей, но разум ему еще не отказал. Хотя, казалось, он уже был близок к тому, чтобы взять ее силой.
– Мы же договорились, никто ничего не должен знать…
Римма была уверена, что в семье никто не знает об их чересчур уж близких отношениях.
– Все уже знают, – отрицательно покачал он головой.
– Кто все?! Что ты несешь? – возмутилась она и двумя руками оттолкнула его от себя.
– Мама знает… Знала…
– Врешь!
– Не вру… Она сказала, что нам нельзя быть вместе…
Герберт
– Она сказала, что мы брат и сестра…
– Вот именно! Брат и сестра!.. Твоей мамы больше нет, еще земля на ее могиле не остыла…
– И что?
– А ты ко мне лезешь! Должен же ты хоть какой-то траур соблюдать…
– Какой траур? Я не любил ее…
– Ну и зачем ты врешь?
– Я не вру… Я правда ее не любил… Она меня ненавидела, а я ее не любил…
Римма изумленно смотрела на него. Похоти в его глазах уже не было, равно как не наблюдалось ни капли жалости к своей покойной матери. А как он рыдал, как убивался, когда ее хоронили. Даже пытался прыгнуть за ней в могилу… Неужели его страдания были фальшью?
– Неправда. Она тебя любила…
– А я тебе говорю, что ненавидела, – не согласился он. – И называла меня уродом… Сказала, что ты моя сестра и наши дети могут быть уродами. А так как я и без того урод, то дети будут уродами вдвойне…
– Врешь ты все…
– Нет. Она сказала, что я такой же, как отец, сказала, что для меня нет ничего святого. А у меня есть святыня. Это ты… А она хотела тебя растоптать. И тебя, и меня. Она хотела рассказать все отцу… Но я ее опередил…
– Что?! Ты хочешь сказать, что нарочно убил свою мать? – ужаснулась Римма.
Она не была ангелом и не чуралась темных дел, но все же она не чудовище, чтобы спокойно выслушивать такие откровения.
– Не нарочно… – глядя куда-то вдаль, мотнул головой он. На губы наползла какая-то демоническая улыбка. – А может, и нарочно…
– Твой отец в тюрьме из-за тебя, – напомнила ему Римма.
И это его отрезвило, вставило на место пошатнувшийся рассудок.
– Отец… Да, отец в тюрьме… Это плохо… Я не хотел, чтобы так было… И в маму случайно выстрелил…
И снова его лицо обрело привычное наивно-глуповатое выражение.
– Мама на том свете, отец в тюрьме, а ты ко мне клеишься, – строго и осуждающе посмотрела на него Римма.
– Маму не вернешь, а отца выручать надо…
– Через Андрея выручать…
– Но ведь с ним не обязательно спать.
– Твоему отцу компьютер нужен, с Интернетом…
– Тогда и телефон с инфракрасным портом… Я все устрою.
– Ты устроишь, а я передать все должна. Через Андрея.
– Передашь ему и все? – с надеждой спросил Герберт.
– Не все. Так просто он не возьмет. Ноутбук и телефон в тюрьме запрещены…
– Ты должна переспать с ним?
– Нет… То есть он этого хочет… Но я нет, не хочу…
– Он – подлый извращенец! – Герберт в бессильной ярости сжал кулаки.
– Нет, он всего лишь мужчина. А я научилась играть на его мужских слабостях…