Лихое время. «Жизнь за Царя»
Шрифт:
Всю ночь около залива шел бой. Свеи-артиллеристы и те, кому удалось выплыть со взорванных кораблей, дрались отчаянно. Терять им было нечего. Авраамию еще дважды пришлось посылать отряды. Но к утру все было кончено. Берег около батарей был завален трупами, а на волнах остались лишь обугленные и еще чадящие остовы галеонов. Оставшиеся в живых свеи сдавались в плен…
На монастырском кладбище прибавилось могил. Стрельцов, поморов и монахов хоронили по пять тел в одной яме. Выкопать на каждого – пятьсот с лишних могил было бы не под силу. Отдельно положили лишь Петра Мансурова –
Убитых свеев похоронили за оградой, в братской могиле. Отец игумен даже разрешил, чтобы пленные прочитали над мертвецами свои молитвы…
Дела и дороги
В верхней горнице, куда допускались лишь избранные, сидели трое – сам хозяин, городовой воевода Котов, стрелецкий голова Костромитинов и гость, князь Мезецкий. Четвертый – здоровенный черный кот, с белой грудкой, в разговоре участия не принимал, а просто дремал на столе, покрытом рыхлым гишпанским бархатом (по нынешним временам – ценность несусветная!).
Александр Яковлевич, за последнее время зело огрузневший, устало потер левую половину груди, поморщился и сказал, пряча глаза:
– Ты, князь Даниил – хошь обижайся на меня, хошь нет, но не разрешу я тебе в своем городе Земский собор проводить.
– А если я разрешения не спрошу? – спросил Мезецкий.
– Воевать будешь? – сузил глаза Котов.
– Сроду такого не было, чтобы Мезецкие со своими городами воевали, – слегка надменно проговорил князь. – Все больше – с татарами да с литовцами. Ну, изменники не в счет. Да и людей не хватит, чтобы с тобой воевать. Сам видел – сотня у меня, все про все.
– Это ты правильно сказал, не хватит, – с удовлетворением откинулся воевода на спинку резного кресла. – Да и народ у тебя, с бору по сосенке. Добро, коли половина порох нюхала…
– Если бы половина, перекрестился б от радости. Хорошо, коли с дюжину найду. Против твоих стрельцов и получаса не выстоят. Но чтобы город спалить, к ядреной матери, так и таких за глаза хватит… – Увидев, как напрягся воевода, усмехнулся и примирительно сказал: – Не боись, воевода Рыбнинский, не будет ничего худого… Потерпи, уйду я скоро.
– Так я, Данила Иванович, ни тебя, ни войско твое не гоню, – с облегчением проговорил Котов. – Живите, сколько влезет. Кормовые дам.
– Благодарствую, – хмыкнул князь. – Только, воевода, ты мне скажи… Не в Рыбнинске твоем, а все равно – бог даст, созову я Земский собор. Ну, сам не смогу – кто-нибудь другой… – поправился князь. – Выберут государя, сядет он на престол, возьмет в руки скипетр, державу, а потом призовет он тебя да и спросит – почему ты, сукин сын, Алексашка Котов, избранию моему помешать хотел? Где же ты был, когда меня на престол возводили?
– А я, окольничий, так отвечу, – с достоинством ответил воевода, – была-де дадена государем покойным, Борисом Федоровичем, мне в ведение Рыбная слобода, которую я городом сделал. И город сей – теперь один из самых богатых на Руси! Можешь на плаху меня отправить, а можешь наградить! Как-никак, целый город припас. А тебе, князь, вот что скажу – будет на Руси царь, буду ему служить верой и правдой. Ну а пока нет государя, буду свой город стеречь и оберегать. Вот тебе и весь мой сказ!
– Хитер ты воевода, ох хитер! И рыбку хочешь съесть, и в лодку сесть. Думаешь, в сторонке сможешь отсидеться?
– Ну, пока-то сижу, – пожал плечами Котов. – А что дальше – только Господь ведает…
– Это точно, – грустно улыбнулся Мезецкий. – Господь, он все ведает… А ты-то ведаешь, что из-за таких, как ты, Русь скоро на части растащат? Да что говорить – уже тащат!
– Э, Даниила Иванович… – протянул Александр Яковлевич. – Я-то не князь, не Рюрикович. Мне супротив тебя все равно, что кобелю супротив медведя. Только я в Думе не сидел и польского королевича на престол не звал…
– Как же так? Что ж такое-то творится? Бояре целого воеводу не слушают?! – с издевкой в голосе поинтересовался Мезецкий. – Ай-ай-ай… Может, пришел бы в думу Боярскую Алексашка, сын Котов, да и сказал – что ж это вы, бояре, мать вашу так?! Они, глядишь, послушались бы…
– Не юродствуй, князь, – насупился Котов. – Сам знаешь, о чем говорю.
– Знаю, – кивнул Мезецкий. – Не должен я перед тобой отчитываться, ну да ладно… И я, и дума Боярская, и сам патриарх думали – так лучше будет, если королевича польского на престол посадим. Задним-то умом все хороши. Ну, да что с тобой говорить, коли ты, окромя своего городишки, ни хрена не видишь…
– Да все я вижу! – не выдержав, стукнул кулаком воевода. Потревоженный кот, приподняв голову, открыл один глаз и недовольно мявкнул. Александр Яковлевич стушевался и успокаивающе погладил любимца: – Ну, не сердись…
– Кот-кот, а умный, все понимает, – усмехнулся помалкивающий до сих пор Костромитинов.
– А Котов, он что, дурак? – огрызнулся воевода. – Не понимает, что царь нужен?
– Ну, коли понимаешь, так чего же помочь не хочешь? – поинтересовался Леонтий.
– Да хочу я, хочу! – буркнул воевода, опять потерев грудь. – Только ты сам знаешь, что с городом будет, коли в Рыбнинске Земский собор заседать станет!
– Знаю, – вздохнул Костромитинов, подперев кулаком окладистую бороду. – На торгу поговаривают, что Рыбнинск скоро в осаду сядет. Меня уже спрашивали – а не пора ли съезжать? Земской собор прозаседает не день и не два. Добро, если за пару месяцев справятся. Против войска Рыбнинску не устоять.
– Ну, что же, господин воевода, Бог тебе судья… – приподнялся князь. – Спасибо за хлеб-соль…
– Подожди, князь Данила Иванович, – поднял бороду Костромитинов. – Тебе люди верные нужны?
– Да мне любые нужны. А верные – вот так… – чиркнул себя ребром ладони по горлу князь.
– Меня возьмешь?
– Возьму. Будешь у меня вторым воеводой.
– С чего такая честь, князь? – удивился Костромитинов.
– Моя бы воля – так я бы тебе сразу целый полк дал. Так где мне полк-то взять? Ну, бог даст – будет и полк, будет и войско. Я же не зря всю зиму и весну по городам ездил. Теперь вот место нужно выбрать для сбора. Тогда, Леонтий Силыч, полк и получишь!