Лик смерча. Сага выжженных прерий
Шрифт:
— Ты кто будешь, парень? Приятель Буйвола Риджуэя?
— Никогда такого в глаза не видывал, — честно признался я.
— Тогда тебе лучше сматывать удочки из нашего городка Причем так быстро, как сумеешь. Правда, самого Буйвола здесь нету — он совсем недавно выехал прогуляться со своими дружками, — но зато там, в кегельбане, сейчас играет Джефф Миддлтон, а Джефф — тоже весьма отчаянный парень.
Я начал было втолковывать бармену, что Джефф Миддлтон меня совершенно не интересует, но тут из кегельбана раздался такой дружный вопль, будто кто-то первым же ударом вышиб десятку либо там случилось еще какое-нибудь, не менее знаменательное
— А ну, выставляй свое пойло, Маккей! — вопили они. — Джефф платит! Он только что вынес Тома Гаррисона всухую, шесть раз кряду!
Парни гурьбой подвалили к стойке, и один из них попытался отпихнуть меня в сторону. Разумеется это ему не удалось. Такое не удавалось никому с тех самых пор, как я немного подрос. Бедолага аж зашипел от боли — здорово расшиб себе локоть. Похоже, это его немного обидело, поскольку он повернулся ко мне и злобно спросил:
— Ты в своем уме? Какого черта ты тут делаешь?
— Да вот, хотел спокойно допить стаканчик кукурузного сока, — холодно ответил я.
Тут уж они все повернулись в мою сторону, а их руки сами собой потянулись к пистолетам. Крутые ребята. Или уж очень старались выглядеть такими. А особенно крутым старался выглядеть тот, кого они называли Миддлтоном.
— Кто ты таков и откуда свалился? — повелительно спросил он.
— Не твое собачье дело, — ответствовал я как можно обходительней. Как это принято у нас, на добром старом Юге.
Парень весь как-то глупо оскалился и принялся судорожно хвататься за кобуру.
— Никак ты нарываешься на ссору?! — прохрипел он.
Я краем глаза заметил, как старик Маккей шустро нырнул за полку с пивными бочками.
— Не имею дурной привычки начинать ссоры, — доброжелательно ответил я. — Наоборот, всегда стремлюсь как можно скорее их заканчивать. И вообще, в чем дело? Я зашел в салун, чтобы тихо-мирно пропустить глоток-другой, а тут вы, койоты, врываетесь с безумными воплями. Чисто детишки, которым первый раз в жизни удалось кеглю сшибить!
— Никак ты сомневаешься в моем таланте?! — взвизгнул парень так, будто его оса в задницу ужалила. — Небось, думаешь, что сможешь у меня выиграть?
— Пока что я еще не встречал такого игрока, который мне хотя бы в подметки годился, — с присущей мне скромностью не стал спорить я.
— Ну хорошо же! — заорал он, скрежеща зубами. — Идем в кегельбан, и я покажу тебе, что такое настоящая игра! Слышишь ты, грязный горный гризли!
— Слышу, слышу, — успокоил я его, поднимаясь с табурета.
— Эй, постойте! — вдруг пискнул Маккей, чуть высунув голову из-за пивных бочек. — Поосторожнее, Джефф! Кажется, я узнал этого парня!..
— А мне плевать, кто он такой! — продолжал бушевать Миддлтон. — Он нанес мне смертельное оскорбление! Так ты идешь, чучело, или уже в штаны наложил?!
— Эй ты! Полегче с оскорблениями! — грозно заревел я, решительно направляясь к кегельбану. — Я не из тех, у кого можно долго размахивать под носом красной тряпкой!
Произнося эти слова на ходу, я обернулся, поэтому дверь, ведущую в кегельбан, толкнул не глядя. До сих пор не могу понять: либо она оказалась совсем хлипкая, либо я случайно толкнул ее чуть сильнее, чем надо.
Короче говоря, дверь почему-то с треском слетела с петель. Парни тоже немного удивились, а Маккей отчаянно заверещал что-то неразборчивое. Но
— Так. Здесь — пятьдесят баксов, — заявил я, выудив из кармана свои зелененькие и помахав ими в воздухе. — Ставим по полсотни каждый, по пятерке на игру. Идет?
Что он там ответил, я не понял. Похоже, он просто издал звук, похожий на рычание голодного волка, стащившего бифштекс. Но поскольку парень сперва взвел курок револьвера, а затем отслюнявил десять пятидолларовых банкнот, я решил, что он согласен.
Малый оказался ужасно азартным; чем дольше мы играли, тем сильнее он нервничал. Когда я выиграл пять игр всухую и забрал себе четвертак из полусотни Миддлтона, жилы у него на шее вздулись так, что я даже начал за него беспокоиться.
— Теперь опять твоя очередь, — сказал я, а он вдруг отшвырнул шар в сторону и заявил:
— Мне не нравятся твои манеры! Я выхожу из игры и снимаю свою ставку. Хватит! Ты больше не получишь от меня ни доллара, будь ты проклят!
— Это еще что такое, ты, дешевка! — в гневе взревел я. — А мне-то сперва показалось, что ты — истинный спортсмен, хотя и конокрад!
— Я не ослышался?! — завопил он. — Ты назвал меня конокрадом?!
— Ладно, ладно, только успокойся, — поспешно извинился я. — Я оговорился. Прости. Не конокрад, а коровий вор, если уж ты так чертовски чувствителен к словам.
Тут парень почему-то напрочь потерял голову — взял и навскидку выпалил в меня из своего револьвера. Он бы подстрелил меня как куропатку, не сомневаюсь, если б за мгновение до того, как он спустил курок, ему в голову не угодил мой кегельный шар. Пуля снайпера ушла в потолок, а его друзья принялись довольно шумно демонстрировать мне свое неодобрение, швыряя в меня кегли и беспорядочно паля из пистолетов. Это так взбудоражило мои нервы, что я почти утратил над собой контроль. Однако колоссальным усилием воли я сумел-таки сдержаться, взял двоих самых оголтелых забияк за шиворот и начал легонько постукивать их головами друг об друга, пока парни слегка не расслабились. Тем бы дело и кончилось, без всякого лишнего насилия, но оставшиеся трое почему-то все время настаивали, чтобы я принял их ужимки всерьез. Хотел бы я увидеть человека, который мог бы остаться совершенно невозмутимым, когда три осатаневших конокрада колотят его по голове кеглями да вдобавок то и дело тычут в него своими здоровенными охотничьими ножиками!
Но, клянусь, у меня и в мыслях не было разбивать ту огромную люстру! Я просто случайно задел ее креслом, когда мне пришлось утихомирить одного из забияк. И уж вовсе никакой моей вины нету в том, что какой-то из этих дурней залил кровью весь кегельбан. Аккуратней надо быть, аккуратней! Ведь я всего лишь сломал ему нос да вышиб кулаком штук семь зубов. А что до той рухнувшей стены, то здесь вообще остается только развести руками. Что же это, черт побери, за стена такая, которая рушится, когда сквозь нее пролетает совсем малюсенький, плюгавый человечишко! И вообще, сперва мне казалось, что я выбросил того парня в окно, а потом я случайно подошел поближе и заметил, что это вовсе не окно, а дырка, которую он пробил в той ужасно хлипкой стенке. Кроме того, эта дурацкая пальба! Что же я мог поделать, если эти варвары палили не переставая, пока не превратили крышу кегельбана в решето? Я-то ведь даже ни разу курка не взвел! В общем, никакой особой вины я до сих пор за собой не чувствую.