Лик зверя
Шрифт:
Водила угрожающе кашлянул, Ольга спиной ощутила обжигающий взгляд, но хозяин среагировал иначе. Хмыкнув, он произнес:
– Кстати, неплохая мысль. Петр, давай-ка, тормозни, где поглуше да прогуляйся до магазинчика. Небось, задница-то затекла весь день сидеть, ха-ха!
Петр возразил сухо:
– Не боитесь оставаться наедине? Да и не моя это работа, если уж на то пошло...
Хозяин отозвался недовольно:
– Давай, давай, не упрямься. Видишь, девушка стесняется. А насчет работы - потом поговорим. Гляжу, зажрался ты.
Водитель скрипнул зубами, но возражать не посмел. Проворчав нечто едва слышное, он добавил скорости, после чего выкрутил руль так резко, что машину повело боком. Пассажиры невольно ахнули, завалились друг на друга, но машина уже встала, приткнувшись аккурат на свободное место посреди стоящих у тротуара автомобилей.
Хлопнула дверь, захрустел ледок под удаляющимися шагами.
– Совсем страх потерял, - пробормотал хозяин, возвращаясь в исходное положение.
– И с головой, похоже, непорядок. Что значит - не боюсь ли я? Чего мне бояться, девчонки?!
Проводив водителя взглядом, пока спина в черной кожаной куртке не растворилась в наступившем сумраке, Ольга осмотрелась. Сердце забилось сильнее. Волей случая Петр припарковал машину так, что лучшего трудно было представить. Тротуар в этом месте отгораживали стволы деревьев с засаженным в промежутках густым кустарником, так что идущие мимо редкие прохожие просматривались с трудом. К тому же ближайший фонарь не горел, и их машина оказалась стоящей в самом центре погруженного во тьму участка дороги.
Уже не скрывая торжества, Ольга поинтересовалась:
– Надеюсь, звукоизоляция здесь на должном уровне?
– Еще бы! Знаешь, сколько пришлось брать, чтобы хватило?
– хохотнул спутник. Добавил ворчливо: - Ладно, это уже не твоего ума дело. Приступай к работе.
Ольга освобождено рассмеялась.
– Конечно. Но сперва небольшая предосторожность.
Перегнувшись через кресло водителя, она ткнула кнопку блокиратора, услышав, как разом щелкнули замки, запирая двери, вернулась на место. Спутник непонимающе завертел головой, спросил с тревогой:
– Что это такое, для чего?
Нежно, словно маленькому ребенку, Ольга объяснила:
– Ну, мы ведь не хотим, чтобы кто-то прервал процесс общения. Подозрительный шум из машины может вызывать разные мысли.
Полицейский натянуто улыбнулся, произнес со смешком:
– Ты начинаешь меня пугать.
Ольга сказала свистящим шепотом:
– Правда? А ведь я даже не начинала.
– Приблизившись вплотную к лицу спутника, так что стали видны темные провалы зрачков, она высунула язык, медленно, словно смакуя, провела по щеке, спросила: - Милый, откуда такой интерес?
Полицейский моргнул, спросил с глупой улыбкой:
– О чем ты, девочка? Это какая-то новая эротическая игра?
Ольга лизнула вновь, произнесла с нежностью:
– Не понимаешь?
Спутник потряс головой, сказал с укоризной:
– Слушай, может, отложим на потом? А то у меня уже яйца опухли от желания.
Не меняя интонации, Ольга прошептала:
– Игры закончились. И если ты не расскажешь сам, я помогу, но, поверь, это будет намного, намного менее приятно.
По-прежнему тупенько улыбаясь, спутник произнес:
– Точно игра! И я даже догадываюсь, какого плана. Ну что ж, мамочка, отшлепай меня, да посильнее.
Пропустив слова мимо ушей, Ольга осмотрелась, сказала деловито:
– Ты говорил, у машины неплохая звукоизоляция. Проверим?
Запустив руку спутнику под рубашку, она нащупала впадину грудины, с силой нажала костяшками пальцев. Даже в слабом отсвете далеких фонарей, стало заметно, как полицейский изменился в лице. Его глаза выпучились, а челюсть отвисла, грудь судорожно дернулась, набирая воздуха. Но, прежде чем из глотки вырвался крик боли, Ольга ловко вбила в рот спутника шарф, заранее скатанный в узел. Тот замычал, выплескивая в крике негодование, дернулся, пытаясь избавиться от кляпа.
Ольга перехватила руки, с силой рванула вниз, не обращая внимания на исказившую лицо полицейского гримасу боли, сдавила ногами. Тот вновь замычал, но уже тише, с нотками обиды. Ольга улыбнулась. Разительная перемена в спутнике, что, из надменного властителя жизней, превратился в жалкое существо, неожиданно возбудила. Всколыхнулись упрятанные на самое дно души желания. Ощущая, как по телу разливается волна неизведанного ранее удовольствия, Ольга закрыла глаза, вновь нажала несчастному на грудину. Тот забился, пытаясь уйти от неумолимой руки, что, не смотря на изящество и внешнюю хрупкость, терзала хуже пыточного инструмента, вгрызаясь в чувствительные места, и вызывая пронизывающую с головы до ног мучительную боль.
Наконец, извернувшись вовсе немыслимым для своей комплекции образом, терзаемый освободился от кляпа, заорал, что есть мочи:
– Сука! Я ж тебя на парашу отправлю, в рудники сошлю!
Ольга неторопливо нашарила провалившийся в ноги шарф, с силой сжала основание челюстей мужчины, отчего рот легко распахнулся, вставив кляп обратно, произнесла:
– А ты знаешь, мне начинает нравится. Думаю, еще минут пять можно поразмяться, после чего перейдем к более серьезным вещам.
И вновь нажатие костяшками пальцев, не сильное, почти ласковое, но мужчина почему-то дергается, начинает извиваться всем телом, словно сел в растревоженный лесной муравейник. Ненадолго прерванное, вновь возвращается чувство радости, окрыляет, уносит в небеса. Ощущение силы переполняет, могущество абсолютно, и извивающийся на сиденье, хнычущий, как ребенок, матерый мужчина тому доказательство. Противник, что считал себя сильнее и умнее, просит пощады, что может быть прекраснее? Разве только неспешная, сладкая месть. Наслаждение паникой врага, исходящего густым едким запахом страха, что в сто крат прекраснее запаха лучшей парфюмерии, или аромата самого дорогого вина.