Лика. Повелительница демонов
Шрифт:
Толстая Фантина рассмеялась и налила себе самиздательского, чтобы промочить себе горло, пересохшее от этой длинной речи.
Итак, детство Лики Монтелу протекало в рассказах о людоедах, чёрных трансплантологах, нетипичных алкогольных глюках и космических разбойниках.
В жилах её няни Фантины, текла кровь наверно самых горячих народов Земли или Луны ( сам чёрт не разберётся в её происхождении). Поэтому Лике вместе с молоком кормилицы передались страстность и богатая фантазия, издавна свойственные людям, подобным Фантине.
Лика сжилась с этим миром, где пьяные бредни и трагедия переплетались. Он нравился ей, и она научилась его не бояться. Она с жалостью смотрела на перепуганную малышку Мэд и на свою нудную старшую сестру Орту, которая явно сгорал от желания
А восьмилетняя Лика сразу догадалась, что там произошло. Со своим юным другом Николкой из простых рабочих фермы, она не раз наблюдала, чем занимаются взрослые в оранжерейном инкубаторе, когда думают, что их никто не видит. Знающий Николка объяснил, что после этих кувырканий у людей появляются дети. Так же у Фантины появился её Жан Латник. Лику смущало только одно: почему кормилица рассказывала об этом то голосом томным и взволнованным, то с искренней ненавистью.
Впрочем, зачем допытываться, отчего Фантина приходит в бешенство или задумчиво умолкает. Достаточно, что она всегда рядом и может спеть колыбельную песенку или рассказать о проклятом враче Жунне.
Старый Гим был попроще. Говорил он с непонятным акцентом, что забавляло. Вот уже пятнадцать лет, как он, хромая, пришёл на ферму, попросил стакан зелёной спирулины или чего покрепче, да так и остался. Рассказы о его геройском прошлом внушали доверие и уважение. Ярким доказательством чего служила его боевая рана в задницу. Так как он был мастером на все руки, то с лёгкостью прижился на бионической ферме. Он мог починить что угодно, был у барона на посылках, как золотая рыбка. Благодаря своему акценту вместо барона он радушно принимал сборщика налогов, он так мастерски посылал последнего далеко и надолго, что тот всегда спешил с воодушевлением начать путешествие.
Где он служил, никто не знал, но все были твёрдо уверены, что определённо в войсках. Старый Гим часто натирал до блеска свой боевой скафандр неизвестного происхождения и чудовищными признаками ветхости или хлебал своё пойло прямо из шлема. Когда созревали грибы на стенах гидропоники, он браво срезал их своей алебардой. Боевого бластера при нём не было. Больше всего Лика завидовала его видавшей виды табакерке с лунным камнем.
Весь вечер, а если быть честным то ночь автоматические двери кухни беспрерывно открывались и закрывались. Приходили и уходили слуги и работники, между ног которых шныряли непонятно как уцелевшие после глобальной чумы собаки.
– Однако мы засиделись, девочки, пора в постель. Я провожу вас, – вспомнив что-то своё проговорила няня.
Спорить было бесполезно, Фантина знала своё дело. Вслед за старой толстой няней, Орта, Лика и Мэд входили в гостиную. Мерцающий свет маловаттных лампочек не мог до конца развеять густую темень. На стенах, спасая от сырости, висели кондиционеры. Старые, но ещё рабочие. Девушки желали спокойной ночи старому барону, который сидел в полутьме за столом, уставившись в допотопный монитор. Затем они проследовали в свою спальню – герметичный бокс с одной кроватью на троих. Системы купола работали безотказно, но в памяти людей остались страшные последствия утечки кислорода во время сна, поэтому традицию герметизировать ночные боксы не нарушали.
После рассказов кормилицы Мэд дрожала от страха как разбалансированный кулер. Орте тоже было страшно, но, как старшая, она не подавала виду. У одной лишь Лики все эти ужасы вызывали какое-то радостное возбуждение. Жизнь для неё состояла из тайн и открытий. Слышалось монотонное гудение гидропонных насосов, шипел отчищенный от радиоактивной лунной пыли кислород. Изредка доносились пьяные вопли рабочих с фермы.
Как и все лунные фермы, ферма Монтелу находилась под гигантским силовым куполом, который сохранял воздух и не пропускал метеоритные дожди. Каждый купол как пузырь покрывал несколько гектар лунной поверхности, везде по-разному. Чем больше купол, тем больше ферму можно было построить. Тем больше был и налог на поддержание купола в рабочем состоянии. Хотя, среди знающих механиков и сантехников упорно бытовало
Кто-то из баронов устраивал под своим куполом нехитрые мастерские, но в основном устраивали фермы по выращиванию грибов, съедобной плесени и водорослей. Некоторые оптимисты пытались искать полезные ископаемые на давно уже истощённой Луне. Иногда им везло. Чаще – нет. Тогда они разорялись, присоединялись к партейным, которые пытались произвести передел собственности. Большинству баронов это почему-то не нравилось, правителю Земли, в лице императора Ясно Солнышко тоже. Постоянно возникали войны, локальные конфликты и просто стычки. Честный грабёж тоже никто не отменял. Отважные космические джельтмены удачи забирали всё, что могли у всех сторон конфликта. Единая информационная сеть почти распалась и превратилась в информационную помойку. Всё поделилось на блоги по интересам и блоки, которые тролили друг друга. Бароны грызлись между собой и ненавидели императора. Император твёрдо знал, что все бароны козлы как земные, так и лунные и отвечал им той же монетой. Если кто-то из баронов сильно зарывался, то император начинал вести боевые действия, но так было уже давно. Держать при себе целую армию было очень накладно, поэтому её почти распустили, сославшись на демократические веяния при дворе. Теперь император просто наносил дружественный визит к тому или иному барону со всей своей свитой погостить. Для любой фермы это было равносильно разорению. Бароны, зная обидчивый характер императора, старались сильно не выпендриваться, чтобы не явилось вдруг Ясно Солнышко в гости, в свою очередь сам император старался по гостям не разъезжать, так как бароны могли попросту объединиться и свергнуть самодержца.
Лику вся эта возня не интересовала, а может она попросту об этом ещё не знала. Весь мир для неё ограничивался высокотехнологическим замком фермы. Вникать в устройство того или иного прибора она, как и любая девочка не собиралась, но очень любила прогуливаться по настоящим, но уже ветхим крепостным стенам замка, с которых ещё совсем недавно местные жители из вёдер обливали противника кипящим машинным маслом и нечистотами. Конфликты переместились в инфосферу, где каждый поливал словоблудием каждого, и теперь можно было свободно любоваться окружающим пейзажем с высоты крепостной стены.
Одна из стен выходила на заболоченные отстойники технической воды. Стена возвышалась на самом краю небольшого, но высокого мыса, дальше – гигантский отстойник технической воды. Раньше это было большое озеро пресной воды, но со временем отчистительные системы и опреснители пришли в негодность. Озеро разлилось и превратилось в болото, подтопив хилые крестьянские лачужки. Передвигаться теперь можно было только на лодках. Появились солончаки. Дальше шёл берег, вдоль которого тянулись белые холмы драгоценной соли – предмета жёсткой борьбы между таможенниками, сборщиками налогов и контрабандистами.
Няня почти ничего не рассказывала про отстойники, так как сама была из другой местности. Все рассказы сводились к тому, что живут там по яйца в дерьме и по уши в воде, да ещё вдобавок все партейные подонки.
Фасад самого замка Мотелу, построенного позже, всеми своими иллюминаторами окон и солнечными батареями смотрел в противоположную от технических болот сторону. Справа от входа луг , слева дубовые и каштановые рощи, единственные деревья, которые прижились на лунном грунте. В рощах добывали уголь: в герметичных чанах пережигали древесные стволы. Получался почти чистый углерод и вонючая жижа, которая служила как дизтопливо. Лес и кислород стоили дорого, поэтому такой варварский способ всегда был причиной бесконечных экономических тяжб. Там же в рощах жили несколько ремесленников, а возможно и охотников за солью. Там же жила и старая колдунья Мелюзина