Ликвидатор
Шрифт:
– Ладно, попробую поговорить с проводниками…
Донелли пошел вперед, полковник ставил одну ногу перед другой, стараясь ни о чем не думать. Все, что должны сделать эти парни, – поставить пару приводных маяков в нужном месте; они будут нужны для более точного наведения на цель крылатых ракет. Потом они вернутся назад, а североамериканские бомбардировщики, отстрелявшись над Каспием, уйдут назад, и те, кто устроил бойню в Лэнгли, получат свое. И остается надеяться только на то, что они тем самым не занесут сюда заразу войны, и кровь не будет литься под этим синим, распахнутым
Остается только надеться, что они поступают правильно. И остается только надеяться, что зло, которое они наказывают и которое предотвращают, не вызовет к жизни еще большее зло. В последнее время им только на это и остается надеяться. Как-то так стало в последнее время, что наказание вызывает к жизни не справедливость, а еще большие преступления…
Донелли вернулся, и они пошли быстрее. Похоже, здесь не много сделали для того, чтобы перекрыть границу; здесь не было минных полей, колючей проволоки и всего того, что обычно возникает перед глазами, когда представляешь себе границу огромной советской империи. И на какой-то момент в душе полковника ВВС США стало покойно, и отступило то дурное предчувствие, которое грызло его уже несколько дней…
А потом вышел на связь Дорожный Бегун и сказал о группе грузинских военных, которые прямо перед ними. Этого стоило ожидать – в конце концов, американцы немало помогли Грузии в реорганизации и армии, и пограничной службы. И вложенные деньги должны были дать какой-то результат.
Полковник подозвал Донелли и сказал ему об этом. Экс-церэушник выругался.
– Это проблема?
– Не знаю. Мы много сделали, чтобы они не брали взяток…
Полковник со вздохом достал из кармана пачку денег на «оперативные расходы».
– Сколько? Этого хватит?
– Посмотрим. Надо поговорить с ними. Они видят в нас друзей и пропустят нас, если мы убедим их это сделать.
– Тогда пошли вместе…
Полковник обернулся и сделал грузинам знак «стоять на месте». Привал.
На то, чтобы догнать пастухов с их овечьим стадом, времени понадобилось совсем немного. Они уже стояли, говоря с людьми в старой американской форме – наверное, с мобрезерва в качестве военной помощи. Пока все было нормально. Они стояли грамотно, прикрывая друг друга и все направления, и двое вскинули автоматы, как только увидели их. Донелли поднял руки, показывая, что их не нужно опасаться.
– Хей! Донт шут! Донт шут!
Оставалось надеяться, что они учились у инструкторов НАТО и не забыли язык.
– Хей, донт шут! Американ гавернмент! Американ гавернмент! О’кей?!
И тут один из стариков чуть повернулся… возможно, умышленно, а возможно, и нет. И полковник ВВС США Майкл Кокс, человек, выживший в Афганистане, в Ливии и в десятке других поганых местечек, увидел его глаза, полные тревоги и страха. И все понял. Можно одеть форму и даже выучить чужой язык – но местные, прожившие здесь долгое время, не обманутся, они прекрасно знают, кто есть кто.
В отличие от них – американских идиотов.
– Засада!
Рука уже выдернула «Глок» из кармана, когда дуло направленного на него автомата запульсировало огнем. В следующую секунду он понял, что лежит навзничь на земле. Больно не было, а перед глазами – только небо. Синее-синее, как море.
А потом перед глазами появилось бородатое лицо. Черная повязка на голове, и опаленный ствол «калашникова».
– Аллах Акбар!
Выстрела полковник не услышал. Вместо этого он вдруг сорвался с места и со страшной силой полетел вверх, в небеса. В небо, в котором он еще восьмилетним пацаном в Канзасе мечтал парить, как птица. Теперь его мечта наконец-то осуществилась…
24 июня 2015 года. Белосток, Польша
В машине было темно. Мутило от курева, дурного кофе, который они купили в саморазогревающихся банках и пили, от переполненного мочевого пузыря, от долгого ожидания. В машине был биотуалет, но, видимо, с ним что-то было не так – воняло, как из пехотного кадетского нужника. Адмирал поймал себя на мысли, что уж на кораблях-то так никогда не воняет – флот всегда более чистоплотен, чем армия, на флоте корабль – это дом…
Дивизионный генерал Роман Полько, который лично присутствовал при спецоперации, с омерзительным хлопком вскрыл еще одну банку с кофе. Хлебнул, скривился, но предложил адмиралу…
– Будешь?
– Нет, спасибо. Кислота скоро прожжет мой желудок насквозь.
– Бывает и хуже…
Их машина – здоровенный фургон «Мерседес» – стояла в каком-то дворе, в одном из кварталов пограничного города Белостока, совершенно советского вида города, в котором ужасающие русские многоэтажки-скворечники перемежались с новыми домами и с памятниками старины. Город сильно пострадал во время Второй мировой, но, в отличие от Варшавы, его не стали восстанавливать – просто застроили заново. Сейчас он обрел второе дыхание: белорусы, граница с которыми была совсем рядом, ездили сюда работать, ездили сюда и покупать то, что в Беларуси купить нельзя. Там диктатура.
Генерал достал из кармана ополовиненную упаковку, выдавил на ладонь белую таблетку, сунул в рот. Щелочь, чтобы нейтрализовать скопившуюся в желудке от дурного кофе кислоту. Скоро станет полегче.
Он чувствовал себя старым и усталым. Прямой рейс из Тбилиси на Варшаву польской авиакомпании «Лот» прибывал в Варшаву в ноль триста пятьдесят зулу [83] 83
По Гринвичу. Зулу тайм – время по Гринвичу, военный термин.
[Закрыть] , и он совершенно не выспался…
– Какого черта мы здесь сидим?
Поляк улыбнулся.
– Скоро. Марек, что там?
Один из операторов коротко переговорил с кем-то по рации.
– Они уже на Йозефа Пилсудского, пан генерал.
– Кто они? – взорвался адмирал МакРейвен. – Что ты, черт тебя возьми, скрываешь? Я не склонен разгадывать шарады, у меня нет на это времени!
– Сейчас увидишь, – ответил поляк. – Долго там?
– Минут пять-семь…
Даже время поляки вымеряли, как русские, – неточно. Интересно, почему они так плохо живут с русскими, если они по сути одинаковые?