Лилия и лев
Шрифт:
– Печати собирают потому, – раздраженно отозвался Робер, – что мы вообще ищем все старые бумаги и мой новый канцлер приводит в порядок мои архивы.
– Ах так, ваша светлость... – повторила Беатриса.
– Да и вообще, не вам меня допрашивать! Это я спрашиваю вас, – зачем вы сюда явились. Пришли, чтобы моих людей подкупить?
– Вовсе нет, ваша светлость, ведь я пришла к вам.
– Но чего же вам, в конце концов, от меня надо? – заорал Робер.
Беатриса оглядела комнату. И тут только заметила дверь, через которую ее впустили и которая открывалась между ляжками Магдалины. С губ ее сорвался смешок.
– Значит, все дамы, которых вы здесь принимаете, входят через этот лаз?
Гигант Робер начал терять душевное равновесие. Этот насмешливый тягучий голос, этот короткий горловой смешок, этот взгляд черных глаз, то взблескивающий, то тухнущий под длинными загнутыми вверх ресницами, – все это волновало его.
«Берегись, Робер! – мысленно приказал он себе, – эту прожженную шлюху подослали к тебе неспроста!»
Он уже давно знал эту Беатрису! И уже не впервые она старалась его разжечь. Ему вспомнилось, как в аббатстве Шаалис, когда он вышел после ночного совета у короля Карла IV, совета, посвященного английским делам, Беатриса поджидала его под сводами монастырской гостиницы. И еще сколько раз... И при каждой встрече все тот же взгляд, ищущий его глаза, те же плавные движения бедер, та же дерзко выпяченная грудь. Робер не принадлежал к числу мужчин, которых супружеская верность вяжет по рукам и ногам: нацепи кто-нибудь на дерево женскую юбку, и он помчался бы туда со всех ног. Но эта девица, принадлежавшая дому Маго, обделывавшая вместе с его тетушкой все делишки, всегда внушала ему недоверие.
– Вот что, моя красавица, вы, конечно, настоящая пройдоха, но при всем при том, видать, весьма осмотрительны. Моя тетушка верит, что выиграет тяжбу, но вы-то не ослеплены, как она, и сами понимаете, что ее тяжба проиграна. Вы решили, что раз благоприятный ветер дует теперь не для вашего Конфлана, то будет самое время повидаться с этим Робером Артуа, на которого вы же столько наклепали, кому столько принесли ущерба и чья рука не дрогнет в час отмщения. Разве нет?
По своему обыкновению Робер шагал взад и вперед по комнате. На нем был короткий кафтан, обтягивавший объемистое брюшко; мощные мускулы ног резко вырисовывались под суконными штанами. А Беатриса из-под опущенных ресниц следила за ним взглядом, вбиравшим все – от рыжей шевелюры до башмаков.
«Вот-то, должно быть, тяжеленный», – думала она.
– Но запомните, меня улыбочками не смягчишь, – продолжал Робер. – Разве только вам позарез нужны деньги, и вы хотите получить их в обмен на какую-то тайну. Что ж, я щедро вознаграждаю тех, кто мне служит, но я беспощаден к тем, кто хочет меня провести!
– Мне нечего вам продавать, ваша светлость.
– В таком случае, милейшая Беатриса, для вашего сведения и сохранности советую вам как можно скорее переступить порог моего дома, с какой бы целью вы сюда ни пожаловали. Слуги мои зорко следят за входом в поварню, каждое блюдо, прежде чем его подадут мне, пробуют, любое вино сначала отпивают.
Беатриса провела кончиком языка по губам так, словно бы пригубила сладчайшего ликера.
«Боится, как бы я его не отравила», – подумала она.
Ох, как же ей было теперь и весело и страшно. А Маго-то верит, что сейчас она старается обвести вокруг пальца эту дурочку Дивион. О, чудесное мгновение! Беатрисе померещилось, будто она держит в руке концы невидимых и смертоносных нитей. Только надо половчее ими управлять.
Она отбросила назад капюшон, развязала на шее завязки пелерины, скинула ее. Темные густые волосы были заплетены в две косы и уложены на ушах. Переливчатое платье с глубоким вырезом еле прикрывало смуглую роскошную грудь. И Роберу, любителю дородных женщин, невольно подумалось, что Беатриса здорово похорошела со дня их последней встречи.
А Беатриса тем временем расстелила на полу свою пелерину так, чтобы та образовала на плитах полукруг. Робер с удивлением следил за ее действиями.
– Да что вы тут вытворяете?
Она не ответила, вынула из своего кошеля три черных пера, пристроила их у ворота пелерины так, что получилась как бы маленькая звездочка; потом вдруг завертелась, описывая в воздухе указательным пальцем воображаемые круги и бормоча какие-то непонятные слова.
– Что вы тут вытворяете? – повторил Робер.
– Хочу вас заколдовать, ваша светлость, – спокойно пояснила Беатриса, так, словно речь шла о самом обыкновенном деле или, во всяком случае, о самом привычном ей деле.
Робер расхохотался. Взглянув на него, Беатриса взяла его за руку, как бы собираясь ввести в центр круга. Он машинально отдернул руку.
– Боитесь, ваша светлость? – улыбнулась Беатриса.
Вот она где, женская сила! Ну какой бы сеньор осмелился сказать в лицо графу Роберу Артуа, что он, мол, боится, и тут же не получить в ответ сокрушительной пощечины, отвешенной мощной графской дланью, или удара мечом весом в двадцать фунтов, от которого череп разлетится? И вот вам вассалка, простая камеристка, бродит вокруг его отеля, добивается с ним встречи, отнимает у него время, несет какую-то чепуху: «Мадам Маго зуб сломала... Мне нечего вам продавать», расстилает у него в кабинете на полу свою пелерину и прямо в лицо ему заявляет, что он трус!
– По-моему, вы всегда боялись даже близко ко мне подойти, – продолжала Беатриса. – В тот день, когда я впервые увидела вас... давно это было, в отеле мадам Маго... вы еще приходили сказать ей, что ее дочерей будут судить... возможно, вы даже и не помните этого... но только вы все от меня отворачивались. И еще десятки раз... Нет, наша светлость, даже не пытайтесь убедить меня, что вы не боитесь!
Позвонить Лорме, приказать ему выкинуть прочь эту девку, которая смеет над ним измываться, – вот что подсказывал Роберу голос благоразумия, вот что надо было сделать немедля.
– А чего ты добиваешься со своими пелеринами, кругами и перьями? – спросил он. – Дьявола хочешь вызвать?
– Угадали, ваша светлость... – ответила Беатриса.
Услышав этот ребяческий ответ, Робер пожал плечами, но, желая поддержать шутку, вступил в круг.
– Готово, ваша светлость. Как раз этого я и добивалась!.. Потому что вы, вы и есть сам дьявол...
Какой мужчина устоит против такого комплимента? На сей раз Робер самодовольно расхохотался от души, всей своей утробой. И ухватил Беатрису двумя пальцами, большим и указательным, за подбородок.
– А знаешь, я ведь могу приказать сжечь тебя как колдунью?
– О, ваша светлость...
Она стояла вплотную к нему, закинув голову, и видела его широкую нижнюю челюсть, покрытую рыжей щетиной, вдыхала его запах кабана, загнанного охотничьими псами. Опасность, предательство, желание – вся эта дьявольщина горячила ей кровь.
Бесстыдница, бесстыдница, не скрывающая своего бесстыдства, – таких-то и любил Робер! «Да чем я рискую?» – мелькнуло у него в голове.
Схватив ее за плечи, он притянул Беатрису к себе.