Лилюли
Шрифт:
Полишинель. Вижу бычка на веревочке! Ну да еще посмотрим!
Вербовщики(выскакивают из канавы, держа над собой плакаты). Джентльмены, вас долг зовет!
Полишинель. Авось подождет!
Лилюли. Куда же ты? А я?..
Полишинель. У-у, змея! (Преследуемый вербовщиками, взбирается на плодовое дерево.)
Один из вербовщиков(стоя под деревом и задрав голову кверху). Спешите, сударь! Только вы один и остались! Другие все давно
Второй вербовщик. Слазь, сукин сын, а то я не поленюсь, сам к тебе поднимусь! И уж тогда не быть тебе живу!
Полишинель. А не хочешь сливу? (Обстреливает его сливами.)
Второй вербовщик. Держите подлеца. Он вольный стрелок!
Первый вербовщик. Послушайте, сударь, это с вашей стороны просто нечестно! Да будет вам раз навсегда известно, что, если мужчина холост и не солдат, он не имеет права обороняться! Это уже преступленье!
Полишинель. Ах, быть солдатом какое наслажденье!
Второй вербовщик. Что делать нам, сударыня, с этой рогатой тыквой, с этим огурцом бешеным, на веточке подвешенным? Сорвем этот фрукт, что ли?
Лилюли. Ах нет, дадим ему дозреть. Рано иль поздно он попадет к нам на тарелку. Но он не готов пока. Нужно, чтоб солнце позолотило ему бока.
Полишинель. Жди на здоровье!
Лилюли. Ты будешь мой!
Вербовщики. Он будет наш!
Полишинель. А вот и нет! С Иллюзией бороться может только Смех!
Лилюли. Ох, не превозносись, голубчик! Я-то ведь тебя не врагом считаю, а другом и даже очень благодарна за твои услуги. Ты говоришь: «Не верю» — и думаешь, этим спасешься? Ты говоришь: «Не верю!» — и смеешься! А делаешь что? То же, что и другие! Так смейся, смейся себе, мой милый. Твой смех помогает быстрее идти тем, кто за мной шагает. Да ты и сам катишь по той же дорожке! Тра-ла-ла-ла-ла! Не обижайся, радость моя!
Полишинель. Ах, негодяйка! Ах, краснобайка! И до чего все ж таки хороша!
Лилюли(хохочет, глядя на него). Прощай, моя душа!
Полишинель. Не скаль свои белые зубки, а то так и тянет на них попасться.
Лилюли. Уж я полакомлюсь тобою, дыня!
Вербовщики. И мы! И мы!
Полишинель остается на дереве. Лилюли в сопровождении вербовщиков направляется к Жано, который все это время усердно мотыжил свою пашню.
Один из вербовщиков(показывая на Жано). А этот жесткий плод, этот кизильник, корявый и иссушенный солнцем?
Лилюли. А что ж, сорвем! Пренебрегать ничем не стоит. (Подходит к Жано. Вербовщики стоят поодаль. Лилюли окликает Жано.) Послушай-ка, любезный!
Жано не оборачивается.
Вербовщики. Эй, ты, мужик!
Лилюли делает им знак молчать и подходит ближе.
Лилюли. Здорово, друг!
Жано еле поднимает голову.
Жано. Ну, здравствуй. (Поворачивается к ней спиной.)
Лилюли. Смотрю я на тебя — уж как же ты маешься! Надсаживаешься, надрываешься... И это ведь с самого утра! Уж тебе бы и отдохнуть пора! Солнце палит, тень холодком манит — день долог, жизнь коротка, все-то дела за сегодня все равно не управить, надо что-нибудь и на завтра оставить! Да и кто тебе велит нести такой крест — ни хозяина, ни семьи, один как перст! К чему же тянуть из себя жилы? Кто землю копает, роет себе могилу. Вот уж подлинно, что работа дураков любит. А то зачем бы тебе эту пашню день-деньской голубить? Скрести, мести, копать, ровнять, навозить и вообще всячески ее тревожить? Ишь как она раскинулась, брюхом вверх, вроде как в истоме... Эх, милый, сидеть бы тебе, старику, дома! А здесь и без тебя найдутся разные прочие, до таких дел охочие. Скорёхонько все обстряпают, и без затей и народят тебе отличных детей — синюю капусту, и золотое жито, и кружевной овес, что на ветру дрожит весь, и картошку щекастую, толстоносую и мордастую, а коль захочешь, то и янтарные градины, спелые виноградины, чтоб их ногами в чану давить, красное молочко из них доить и разливать по бочонкам тот сок хмельной, что завещал нам наш прародитель Ной! А сам ты станешь по подвалу ходить-похаживать да кружечку пенную себе налаживать. Хочешь этак-то? Я все устрою. Если согласен — идем со мною! (Делает вид, что уходит.)
Полишинель. Ну язычок! Ну балаболка! Эта, пожалуй, всякого собьет с толку!
Жано(на минуту поднимает голову и, опершись на лопату, разглядывает Лилюли). Да чего тебе, девке, надо?
Лилюли. Хочу тебе помочь.
Жано. А! Ну спасибо. Вот раскидай-ка этот навоз.
Лилюли. Фи! Фи! А чем?
Жано. Руками. Чем же еще за него браться? Ради такого дела не грех малость и замараться!
Лилюли. Моими розовыми пальчиками!
Полишинель. Что, Лилюли? Ага! Вот и любезничай с ослами! Ты ему серенаду, а он тебе руладу из своего заду!
Лилюли. Но послушай, земляк, ты, наверно, умираешь от жажды! Легко ли — целый день ворочать, как вол, уткнувшись в землю, облизывая каждую кочку, — небось и язык-то весь потрескался! Признайся, ведь хочется выпить?
Жано. А что ж, и выпью. Вот ужо вечерком.
Лилюли. До вечера, дружок, мы успеем состариться. И кто знает, найдется ли тогда вино и под ногами погреб, куда его поставить. Нет, что уж откладывать! Покуда в силах, тут-то и время сердце свое порадовать!
Жано. Ничего, мое от меня не уйдет, не беспокойся. Добрые вина и старику любы. Чтоб всласть напиться, не нужны зубы.
Лилюли. Экой кряж! Его и не сдвинешь. Послушай, Жано! Еще словечко! Скажи, ты любишь землю?
Жано. Я-то?.. Ее-то?..
Лилюли. Ну так вот. Я тебе припасла земельки. Там, наверху.
Жано(тупо смотрит на небо). Это где же?
Полишинель. Ох, выдумщица! Интересно, что она еще сочинила! То райские кущи ему сулила, а теперь небесные огороды?