ЛИМОН
Шрифт:
Услышав слова приказчика, Такаси вспомнил, что несколько раз из ломбарда приходили уведомления. Такое чувство, что где-то в глубине души налили серной кислоты, и в то же время не смешно ли услышать об этом от такого приказчика! Такаси тоже притворился безразличным и, выслушав разъяснения, покинул ломбард.
На краю дороги, покрытой лужами, испражнялась тощая бродячая собака, жалко трясясь. Такаси, чувствуя, как его все больше захлестывают дурные ощущения, смотрел на движения собаки до самого конца. В электричке, по пути домой, ему
Он смотрел вслед уходящей электричке, затем отвёл взгляд в сторону. Еле передвигая ноги от усталости, он брел по ночной дороге. Выйдя из дома, он сплюнул здесь кровь, она так и засохла у самых корней сирийской розы на краю дороги. Такаси почувствовал лёгкую дрожь. — Этот красный цвет. Сплюнув здесь кровь, он поступил дурно. Он не мог думать ни о чем другом.
Подходило время, когда у него обычно поднималась температура. Холодный пот неприятно стекал под мышками. В уличной одежде, не снимая хакама, он медленно опустился на пол.
Внезапно острая как кинжал печаль полоснула по нему. Вспомнив порой безумный вид матери, которая теряла тех, кого любила, одного за другим, он стал тихонько плакать.
Когда сердце успокоилось, он спустился было поужинать, но аппетита не было, и он сразу же вернулся к себе на второй этаж. В его отсутствие к нему зашел приятель, Орита. Орита сосредоточенно крутил шкалу планисферы, висевшей на стене.
— Ну…
Орита не обращал на него внимания и, даже не оглянувшись, сказал:
— Ух, какая огромная…
У Такаси внезапно перехватило дыхание. Он понял, что это действительно нечто огромное.
— На каникулах я решил поехать к родителям, — сказал Орита.
— Уже каникулы? Я в этот раз не поеду.
— Почему?
— Не хочу.
— А что дома?
— Я написал, что не приеду.
— Собираешься путешествовать?
— Нет.
Орита пристально посмотрел на Такаси и перестал задавать вопросы. Зашёл разговор о друзьях, школе, обо всем, от чего Такаси был оторван.
— На днях ломали стены зала, сгоревшего во время пожара. Так рабочие с кирками забрались на сгоревшую кирпичную стену…
Орита сопровождал рассказ жестами, показывая, как рабочие забираются на стену, орудуют кирками, словно бы это происходило с ним на самом деле.
— А потом забрались на самый верх стены и стучали киркой, сидя на ней. Передвинутся в безопасное место — и снова изо всех сил: «бац». Большие куски падали вниз.
— Хм. Очень интересно.
— Жутко интересно. Всем очень понравилось.
Болтая, они пили чай. Заметив, что из кружки, из которой обычно пьет он, теперь пьет Орита, Такаси перестал следить за ходом рассказа. Эта мысль неотступно преследовала Такаси.
— Ты не боишься пользоваться кружкой лёгочного больного? Когда я кашляю, и так много бактерий в воздухе. Если не боишься, так это оттого, что
Такаси пожалел, что сказал так грубо. Орита молчал, бросив мрачный взгляд на Такаси.
— Давно никто не приходил?
— Давно никто не приходил.
— Обижаешься, что не приходят?
На этот раз замолчал Такаси. Почему-то ему был приятен этот разговор.
— Не обижаюсь. Просто я стал думать немного иначе последнее время.
— Вот как.
Он рассказал Орита о событиях этого дня.
— Я почему-то не могу оставаться спокойным в такие моменты. Спокойствие — это не бесчувствие, для меня это серьёзное чувство. Страдание. Однако моё тело и моя жизнь разрушаются этим самым спокойствием.
— …
— Знаешь, я думаю, когда жизнь окончательно разрушена, вот тогда и наступает настоящее спокойствие. Что-то вроде листвы, лежащей на камнях на самом дне реки…
— Дзёсо? [71] … Вот, стало быть, как давно не приходили.
— Да уж… Знаешь, от таких мыслей одиноко становится.
— Я думаю, тебе пойдёт на пользу перемена климата. Но, несмотря на приглашение родителей, ты всё-таки не намерен ехать в родительский дом на Новый год, так?
— Не намерен.
Стояла на удивление безветренная спокойная ночь. В такие ночи не бывает и пожаров. Они разговаривали, а за окном время от времени чуть слышно раздавался полицейский свисток.
71
Найто Дзёсо (1662–1704), поэт, автор хайку эпохи Эдо.
В одиннадцать Орита стал собираться домой. Перед уходом он вытащил из бумажника два льготных билета на электричку, протянул Такаси и сказал:
— Идти за ними в школу, наверно, хлопотно.
6
От матери пришло письмо.
«С тобой что-то неладно. Я решила попросить Цуэда-сан навестить тебя, когда он приедет в Токио на Новый год. Пожалуйста, встреть его. После того, как ты сообщил, что не приедешь, я тебе отправила одежду на весну. В этом году сшила тёплое бельё, чтобы носить между кимоно и исподним. Прямо на тело не надевай».
Цуэда был сыном маминого учителя, после окончания университета работал доктором. Одно время Такаси относился к нему как к родному брату.
Последнее время, когда Такаси выходил на прогулку около дома, ему повсюду мерещилась мать. «Мама!», — думал он, и когда это оказывалась посторонняя женщина, на ум приходили странные вещи. — Вдруг что-то случилось, она приехала и ждёт его в комнате. Он поворачивал домой на полдороге. На сей раз он вернулся в комнату, а там письмо. Цуэда должен приехать. Иллюзии исчезли.