Линчеватель
Шрифт:
" Святыней новой веры стал нож. А смерть - причастием".
Гедеон. "По зову долга".
За то время, пока мы искали машину Филина в этом уебански построенном микрорайоне, я промерз до костей так, что даже включенная в машине печка не помогла мне согреться, пока мы добирались от «Союзки» до нашего нового пристанища.
– Что заблокировала тебе Система? – спросил Гоблин, пока мы ехали.
– В-в-в-се, - просипел я. Зубы стучали так, что я опасался, как бы они не повылетали.
– Что именно «все»? – теряя терпение, рявкнул Гоблин. – Совсем все?
– Стрельбу, «метку линчевателя» и «аналитику».
– Пиздец! – подытожил Гоблин. – Если без беспонтовой «Аналитики» можно хоть как-то прожить, да и без метки тоже, хотя и сложнее, то без стрельбы… я надеюсь, штраф не навсегда?
– Нет, - покачал я головой. – Зачем Системе запоротый класс без основных абилок? Временные сложности. Судя по таймеру, пятьсот четыре часа.
– А-а-а-ахуеть! – протянул Гоблин. – И что мы будем делать три недели?
– Не ебу. И вообще: это все ты, блять, виноват! – накинулся я на Гоблина.
– С какого это хуя? – возмутился было Гоблин.
– А кто бабу пристрелил?
– Так откуда я знал, что у тебя на нее выдадут новый квест? И что за провал квеста Система выдаст такие штрафные санкции?
Я замолчал, уставившись в окно. Гоблин прав. Так хули теперь мусолить эту тему?
У подъезда, нас ожидал сюрприз. В виде «уазика» и синими полосами по бортам и маркировкой ОВД. И от такого сюрприза мое сердце сделало в груди бешеный кульбит, а ладонь, ставшая в один момент липкой от пота, потянулась к спрятанному за поясом пистолетом.
«Нам пиздец!» - мелькнула в голове паническая мысль. – «Ой пиздец»!
И перед глазами появилась до боли реалистичная картина. Квартиру обыскивают на предмет улик люди в форме, а следователь сидит за столом на кухне и допрашивает девушек. А нас выводят в наручниках, запихивают в этот самый «уазик» и увозят на улицу Первого Космонавта.
Я затравленно осмотрел двор прикидывая пути к отступлению. Район был мне не знаком, так что я понятия не имел, в какую сторону лучше всего бежать, чтобы оторваться от предполагаемых преследователей и скрыться между серых бетонных коробок. Доигрались, блять! Вот же ебучий случай.
– Ну ты что сегодня так зависаешь? – недовольно окликнул меня Гоблин, который уже стоял на площадке придерживая открытую дверь подъезда. – Идем, я замерз уже.
На полицейскую тачку ни Филин, ни Гоблин, словно не обратили ровным счетом никакого внимания.
– Да шагай ты, блять! – раздался из подъезда недовольный, злой голос.
– Мужики. Да отпустите. Что я сделал – то? – ответил ему второй. И,, судя по голосу, человенк был пьян в говно.
– Отпустим, - успокоил пьяного первый. – Посидишь пятнадцать суток, поработаешь на благо общества, подумаешь о том, что дебоширить – это плохо – и сразу отпустим.
– А, волки позорные! Пустите, - поняв, что давление на жалость не сработало, мигом сменил тон пьяница. – Твари! Оборотни в погонах!
– Федя! – коротко попросил первый.
Раздался глухой удар, с каким, обычно, «демократизатор» из твердой резины встречается с живой человеческим телом. За первым ударом последовал второй. И полный ярости монолог тут же стих.
– Выговорился? – спокойно спросил первый.
Пьяница не ответил. Из подъезда, один за другим, вышли двое в форме с нашивками «Росгвардии». Они тащили под руки какого – то синяка в серой растянутой майке и бесформенных, растянувшихся трениках. Тощий как щепка, с всклокоченными давно немытыми волосами, трехнедельной щетиной и красным от беспробудного пьянства лицом, данный персонаж производил отталкивающее впечатление. Хотя засаленные, потерявшие цвет, изодранные тапочки в виде зайчиков на черных от грязи ногах синяка придавали пропойце какое – то умиление.
Заметив выходивших сотрудников Росгвардии, Гоблин широко распахнул перед ними дверь.
– Спасибо, парень, - тяжело дыша поблагодарил Гоблина один из полицейских.
В ответ Гоблин лишь кивнул копу и широко улыбнулся.
– Тяжелый какой, - пропыхтел второй, что «конвоировал» пьяницу. – Шагай давай! Перебирай ногами! А то упадешь со ступенек – а с нас потом спросят. Опять крик поднимется, что бедолагу какого – то избили в отделе.
Копы потащили пьяного к уазику. Мы же нырнули в подъезд.
– Синее движение и пьяные дебоши до добра не доводят! – наставительно подняв указательный палец, поучал нас Гоблин, когда мы стояли на площадке, ожидая лифт.
Я промолчал. Не стал напоминать Гоблину, как не так давно, мы, «перекинувшись» от выпитого, весело дуплили железными трубами поросят.
Съемная квартира встретила нас теплом и запахом свежее сваренного кофе. И от аромата кофе, я пришел в совершенный восторг. Сейчас бы я вылакал даже канистру кипятка, лишь бы хоть чуточку оттаять.
Заслышав как открывается дверь, из кухни выглянула Настя.
– Мы живы, - поприветствовал я ее.
– Вижу, - ответила Настя, подходя ко мне и обнимая. – Как все прошло?
– Нормально, - уклончиво ответил я.
– Просто превосходно, - добавил, разуваясь, Гоблин. – Блондинка? Ты здесь?
– Я очень надеялась, что ты не вернешься, - раздался с кухни недовольный голос Вики.
– Не дождешься, - хохотнул в ответ Гоблин, скрываясь на кухне. А через секунду, оттуда послышался грохот посуды и вялая перепалка.
Филин ушел в комнату, закрыв за собой дверь. Мы с Настей остались в прихожей вдвоем.
– Поговорили с директором? – спросила Настя, глядя мне в глаза.
– Угу, - ответил я, снимая кроссовки.
– И как поговорили?
Настя не отставала. И говорить, что мы завалили директора прямо в квартире, мне, отчего – то, хотелось меньше всего.
– А потом вернулись домой, - улыбнулся я, обнимая ее. Но Настя высвободилась из моих объятий. Молча подняла с пола кроссовок, показывая его мне. И только сейчас, под ярким светом лампы, я рассмотрел на носке небольшое пятно засохшей крови.